Морис Леблан: Шерлок Холмс приходит поздно

В Национальной библиотеке в Париже был второй экземпляр названной хроники, и в обеих книгах можно было заметить различия в некоторых деталях, касающихся подземного хода, — к примеру — профилировки лестницы; в них были также различные дополнения, не напечатанные, а дописанные чернилами и более или менее стертые. Эти частности были мне известны, я знал также, что трасса могла быть восстановлена только путем тщательного сопоставления обеих карт. Но вот, на следующий же день после исчез — новения моего экземпляра, второй, хранившийся в Национальной библиотеке, был затребован каким-то читателем, который его унес, и никто не смог установить, при каких условиях случилась кража. Эти слова были встречены возгласами удивления.

— Таким образом, дело начало принимать серьезный оборот.

— На этот раз полиция встревожилась, — уточнил Деванн, — и было проведено следствие, которое ни к чему не привело.

— Как всегда, когда в деле замешен Люпэн.

— Вот именно. И тогда мне пришло в голову попросить о содействии Шерлока Холмса, который отвечал, что был бы рад вступить в такой контакт с Арсеном Люпэном.

— Какая честь, какая слава для Арсена Люпэна! — сказал Вельмон. — Но если наш национальный взломщик, как Вы его называете, не питает никаких намерений насчет Тибермесниля, Шерлоку Холмсу просто нечего будет здесь делать.

— Есть еще одно, что должно глубоко его заинтересовать, — подземный ход.

— Но Вы сказали, что один из входов в подземелье находится в открытом поле, а второй — в этой самой гостиной!

— Но где? В каком месте? Линия, изображающая ход, с одной стороны действительно упирается в кружок, обозначенный двумя инициалами «ВБ», что означает, конечно, Вильгельмову башню. Но башня — круглая, и кто сможет определить, в каком месте ее окружности заканчивается трасса?

Деванн закурил вторую сигару и налил себе бокал бенедиктина. Его засыпали вопросами. Он отвечал, наслаждаясь вызванным интересом. И, наконец, сказал:

— Секрет утрачен. Никто в мире его не знает. От отца к сыну, как свидетельствует легенда, могущественные сеньоры передавали его друг другу на смертном одре, до того дня, когда Джофруа, последний представитель этого рода, лишился головы на эшафоте, седьмого термидора второго года, на девятнадцатом году своей жизни.

— Но за минувшее столетие, наверно, состоялись поиски?

— Поиски велись, но понапрасну. И сам я, когда купил замок у внучатого племянника Лерибура, члена Конвента, распорядился провести раскопки. Но к чему это могло привести? Подумайте только: эта башня, со всех сторон окруженная водой, связана с замком лишь в одном месте, так что подземный ход, по необходимости, должен быть проложен под старинными рвами. В книге из Национальной библиотеки, между прочим, показана серия из четырех лестниц, имеющих сорок восемь ступеней, что говорит о глубине свыше десяти метров. А лестница, приведенная на втором плане, указывает расстояние в двести метров. В действительности вся проблема сосредоточена здесь, между этим полом, этим потолком и этими стенами. Честное слово, порой просто хочется их разломать.

— И никаких других примет нет?

— Никаких.

Аббат Желисс возразил:

— Господин Деванн, надо принять еще во внимание те две цитаты.

— О! — со смехом воскликнул Деванн, — господин кюре — великий любитель поисков в архивах, мемуарах, и все, что касается Тибермесниля, безмерно увлекает его преподобие. Но объяснение, которое он выдвигает, может только запутать дело.

— Но все-таки?

— Вы непременно хотите знать?

— Очень.

— Знайте же, что, согласно его находкам, два французских короля знали разгадку этой тайны.

— Два короля Франции!

— Генрих IV и Людовик XVI.

— То есть далеко не первые встречные. Но как об этом прознал господин аббат?

— Очень просто, — продолжал Деванн. — За два дня перед битвой под Арком король Генрих IV ужинал и провел ночь в этом замке. В одиннадцать часов вечера Луиза де Танкревилль, первая красавица среди нормандских дам, была приведена к нему по подземному ходу при сообщничестве герцога Эдгара, и который по этому случаю выдал фамильную тайну. Эту тайну Генрих IV позднее доверил своему министру Сюлли, который рассказал об этом случае в своей «Королевской государственной экономии», без другого комментария, кроме следующей непонятной фразы:

«Топор вращается в воздухе, который трепещет, но открывается крыло, и следуешь прямо к Богу».

Воцарилось молчание, и Вельмон ухмыльнулся:

Читать дальше