Эрл Биггерс - Продолжает Чарли Чен

— Хочу сразу предупредить всех, что в моей речи не будет никаких запоздалых признаний, — эти слова были встречены громким смехом миссис Люс, сразу разрядившим обстановку. — Хочу просто сказать, что наше путешествие было для меня очень, очень интересным. Я ждал его много лет, и все же не подозревал, что оно окажется таким захватывающим. Конечно, всем нам иногда доставались не совсем те эмоции, на которые мы рассчитывали, но — словом, я не жалуюсь! Я очень рад, что смог принять участие в компании таких замечательных путешественников, как вы, и под руководством такого опытного знатока туризма, как доктор Лофтон. Жалею, что не смог, подобно нашему энтузиасту кино мистеру Бенбоу, отснять все свои впечатления на пленку, чтобы потом снова и снова возвращаться к ним в Такоме. Как и все вы, я тоже был потрясен смертью бедного Хью Морриса Дрейка, лежавшего в своей душной спальне с ремнем от чемодана доктора Лофтона на шее, и…

— С чего вы взяли, что это был ремень от чемодана? — внезапно прервал его Вивиан.

Росс ошеломленно молчал. Было так тихо, что стало слышным легкое позвякивание хрусталя от вибрации работавшей на полных оборотах машины.

— Как с чего? — наконец собрался с мыслями лесоторговец. — Еще в Лондоне инспектор Дафф знакомил нас с некоторыми обстоятельствами преступления, и я прекрасно помню, что…

— Раз уж мы решили сегодня пооткровенничать, — вновь перебил его металлическим холодным голосом Вивиан, — то могу заверить всех вас, что Хью Дрейка удушили не багажным ремнем, а ремнем от киноаппарата. Так уж случилось, что я знаю, кому этот ремень принадлежал. Он принадлежал мистеру Элмеру Бенбоу!

Все взгляды одновременно обратились к Бенбоу, который сидел на углу стола с видом человека, в которого ударила молния.

Наступила долгая напряженная тишина. Наконец, Макс Минчин встал и жестом монарха, отрекающегося от трона, вынул из петлицы гвоздику.

— Все, ребята! Считаем, что вечеринки не было. Такого приема, Сэди, нам с тобой еще не доводилось устраивать. У нас в Чикаго всегда считалось, что со скандалами следует подождать по крайней мере до той поры, пока люди не выйдут из-за стола. Вижу, что тут другие правила. Но — что поделаешь. Мистер Бенбоу, придется вам вторично выступить со спичем.

Бенбоу быстро встал. С лица его исчезли следы шока, оно было мрачным и решительным.

— Я сделал ошибку и наказан за это. Когда я рассказал вам о поздравительной телеграмме, мне надо было сразу рассказать вам и о ремне.

— Который вы, конечно же, послали дочери в подарок! — съязвил Кин.

Бенбоу резко обернулся к соседу.

— Не знаю, чем я заслужил такую вашу ненависть, капитан, — разве что тем, что с первого же дня пути считал вас абсолютным ничтожеством. Но это мнение — кстати сказать, весьма распространенное — я до этой минуты предпочитал держать при себе. Нет, я не дарил дочери ремня. Жаль, мне следовало бы его подарить — тогда бы убийца не смог им воспользоваться. — Он налили себе стакан содовой воды и залпом выпил его. — Я встаю рано и об убийстве мистера Дрейка узнал от портье еще до того, как прибыла полиция. Я заглянул через плечо портье в приоткрытую дверь спальни, и то, что я там увидел, привело меня в ужас. Не только потому, что мистер Дрейк, которого все мы успели полюбить, лежал мертвым, но и потому, что на шее его был затянут ремень, как две капли воды похожий на ремень моей кинокамеры! Я быстро пошел, да что там пошел — побежал! — в свой номер. Там я убедился, что у кинокамеры нет ремня. Я сказал об этом Нетти. Ремень могли украсть вечером, когда нас не было, а прислуга просила не запирать дверь для уборки. Нетти предложила пойти и рассказать обо всем доктору Лофтону. Что я и сделал. Можно продолжать, доктор?

— Конечно, мистер Бенбоу, — ободряюще кивнул доктор Лофтон. — Нам с вами нечего скрывать.

— Вначале мистер Лофтон не принял мои опасения всерьез, но потом, когда я сообщил ему о ночной прогулке на почту, он тоже обеспокоился. Показания Кина в сочетании с обнаружением моего ремня могли бы оказаться для меня фатальными — мне доводилось читать, что людей отправляли на виселицу и при менее убедительных уликах. Доктор Лофтон был встревожен не меньше моего, я видел это, и тогда меня охватил настоящий страх — быть задержанным в чужой стране по подозрению в убийстве, я бы этого просто не перенес… Первое, что мне пришло в голову, было немедленно уехать домой, в Штаты. Но доктор заставил меня взять себя в руки. Он сказал, что верит в мою невиновность и все уладит. От меня требуется одно: молчать, как ни в чем не бывало. Ну, — я последовал его совету. Он сдержал слово: все уладил, сказав, что это его ремень. Вот и все. Вся правда, до самого дна. Да, вот еще что. Когда я покупал в Париже новый ремень, потому что мне надоело таскать камеру в руках, не имея ни минуты отдыха, мистер Вивиан обратил внимание на мою покупку и позволил себе довольно злую шутку насчет того, что для покупки оружия следует иметь разрешение полиции. Тогда я не обратил на это внимания, но теперь думаю, что он о чем-то догадывался…