Росс Макдональд - Берег варваров

- Я уже старый человек, - сказал он. - Я иногда не смыкаю глаз во время ночных дежурств и размышляю о возможностях человеческого существа. Знакомы ли вам новейшие межперсональные теории психиатрии? С концепцией "сумасшествие двоих"?

Я ответил отрицательно.

- К нам этот термин пришел в переводе с французского. Сумасшествие, насилие могут быть продуктом взаимоотношений, хотя участники таких отношений в индивидуальном плане могут быть абсолютно безобидными. Мои ночные размышления включали также Кларенса Бассета и Изабель. Двадцать лет назад их взаимоотношения могли привести к их свадьбе. Подобные отношения могли также выродиться и превратиться во что-то неизмеримо скверное. Я не говорю, что так оно и получилось. Но такую возможность вполне можно предположить. Такая возможность возникает, когда у двух людей появляются одинаковые подсознательные и запретные побуждения. Одинаковое желание смерти.

- Навещал ли Бассет миссис Графф перед ее побегом в марте прошлого года?

- Думаю, да. Мне надо будет проверить по журналам.

- Не беспокойтесь. Я сам спрошу его об этом. Скажите мне вот что, доктор Фрей: есть ли у вас какие-нибудь более существенные сведения, чем просто плоды ваших размышлений?

- Возможно, и есть. Но если они даже и есть у меня, я не смогу и не стану говорить вам об этом. - Он поднес руку к лицу, как бы от чего-то защищаясь. - Вы забросали меня вопросами, сэр, и им нет конца. Как я сказал, я уже старый человек. А сейчас у меня часовой обеденный перерыв, вернее сказать, закончился обеденный перерыв.

Когда я приехал в Малибу, наступила настоящая ночь. На стоянке у клуба "Чаннел" стояла всего одна машина - потрепанный довоенный "додж" с фамилией Тони на рулевой колонке. Никого не было видно внутри клуба и возле бассейна. Я постучал в дверь кабинета Кларенса Бассета, но никто не отозвался.

Пройдя вдоль галереи, я спустился по ступенькам к бассейну. Поверхность воды немного рябила от слабого, нехолодного ветерка с океана. Место казалось совершенно заброшенным. Я действительно оказался последним участником приема.

Воспользовавшись этим обстоятельством, я проник в кабинку Саймона Граффа. Дверь была заперта на замок с язычком, который было нетрудно выдавить. Я вошел внутрь помещения и включил свет, ожидая, что кого-нибудь обнаружу. Но комната была пуста, мебель и обстановка нетронуты, яркие картины спокойно висели на стенах.

Время текло сквозь меня, затрагивая нервные окончания, горячило кровь в венах, оставаясь неуловимым, как само дыхание. У меня было недремлющее чувство, которое иногда приходит к человеку на заключительной стадии запутанного дела, когда вы можете видеть, что происходит за углом, если того пожелаете, и можете заглянуть в потемки человеческой души.

Я открыл створчатые двери в раздевалки. В каждой раздевалке была задняя дверь, которая выходила в коридор, ведущий в душевые. В раздевалке справа стоял стальной серый шкаф с замком, лежала различная мужская одежда для пляжа: халаты, купальники, легкие шорты, спортивные рубашки и теннисные кеды. Другая раздевалка, с левой стороны, которая, должно быть, принадлежала миссис Графф, была совершенно пустой, если не считать деревянной скамьи и пустого гардеробного шкафа.

Я включил верхнюю лампу, толком не зная, что ищу. Что-то неопределенное и все же конкретное. Двигало мною какое-то неосознанное чувство, я хотел воссоздать картину той весенней ночи, когда Изабель Графф убежала из санатория и погибла первая девушка. Я вспомнил слова Изабель: "Какое-то мгновение я оставалась там и наблюдала через дверь, прислушиваясь к самой себе. Пожалуйста, налейте мне вина".

Я закрыл дверь в раздевалку. Жалюзи висели неплотно, не были опущены и закрыты, с тем чтобы кабинка хорошо проветривалась. Встав на носки, я смог заглянуть через просвет в оконных переплетах в другую комнату. Изабель могла бы сделать то же самое, встав на скамейку.

Подтянув скамью к двери, я встал на нее и увидел на краях жалюзи, в шести дюймах ниже уровня своих глаз, ряд пятен, напоминавших отпечатки губной помады, потемневшие от времени. Я обследовал нижнюю сторону гладкой деревянной полоски жалюзи и обнаружил там аналогичные пятна. Меня укололо болезненное чувство, и неприглядная картина происходившего вырисовывалась в сознании. Стало больно за женщину, которая стояла в темноте на этой скамейке, заглядывала в другую комнату через щели между планками жалюзи и, наблюдая то, что происходило в раздевалке мужа, в отчаянии кусала деревянную планку.