Росс Макдональд - Берег варваров

- Старая вонючая лужа, я тебя не боюсь!

Ее профиль выдавался вперед, на светлом Лице блестели черные глаза. Она услышала, как я подходил к ней, съежилась, закрыв рукой лицо.

- Оставьте меня в покое. Я не вернусь туда. Я скорее умру.

- Где вы пропадали весь день?

Ее влажные черные глаза выглядывали из-под руки.

- Вас это не касается. Уходите.

- Думаю, мне надо остаться с вами.

Я сел рядом с ней на уплотненный песок, так близко, что коснулся ее. Она отпрянула от этого соприкосновения, но не отошла. Ее черноволосая неухоженная голова неожиданно повернулась ко мне. И она произнесла своим обычным голосом:

- Хелло.

- Здравствуйте, Изабель. Где вы пропадали весь день?

- Преимущественно на пляже. У меня возникло настроение совершить длительную прогулку. Маленькая девочка дала мне мороженое, но заплакала, когда я взяла его у нее. Я - старая ведьма. Но это было все, что я съела за весь день. Я обещала ей выслать чек, но боюсь идти домой. Там может оказаться этот мерзкий старик.

- Какой мерзкий старик?

- Тот самый, который стал ухаживать за мной, когда я приняла сонные таблетки. Я видела его, когда потеряла сознание. Из его рта пахло гнилью, как от отца, когда он умер. И вместо глаз у него были черви. - Она что-то замурлыкала себе под нос.

- У кого были такие глаза?

- У старого посланца смерти с длинной белой нечищеной бородой. - У нее было безобразное и неопределенное настроение. Она еще не слишком свихнулась, чтобы не понимать, что она несет, просто "поехала по фазе", раз начала такое говорить. - Он начал за мной ухаживать, но я очень устала. И вот вам, утром я была опять на старом месте с теми же разгоряченными и хладнокровными бегающими людьми. Что мне делать? Я боюсь воды. Мне невыносима сама мысль о насильственных путях, а сонные таблетки не помогают. Они просто выкачивают вас, заставляют ходить взад и вперед, пить кофе, и вот вы опять на старом месте.

- Когда вы пытались принимать сонные таблетки?

- О, очень давно, когда отец заставил меня выйти замуж за Саймона. Я любила тогда другого мужчину.

- Кларенса?

- Он был единственным, кого я когда-либо любила. Клар был так ласков со мной.

Стена тумана закрыла черту пенящейся воды и приблизилась к нам вплотную. Прибой шумел в тумане, как разозлившийся посетитель. Я не знал, что мне делать - смеяться или плакать. Я посмотрел на ее лицо, которое близко склонилось ко мне - бледный призрак с двумя большими темными глазницами, отнюдь немолодое, но в туманную ночь оно больше чем когда бы то ни было выглядело лицом ребенка, а не женщины. Заблудившийся ребенок, который заблудился и погиб, пытаясь найти дорогу.

Голова Изабель легла на мое плечо.

- Я запуталась, - устало сказала она. - Весь день пыталась найти в себе мужество броситься в воду. Что мне делать? Я не могу вечно оставаться в комнате.

- Самоубийство, согласно религии, грех.

- Я совершала более тяжкие грехи.

Теперь туман окутал нас со всех сторон, и мы оказались в среде, состоявшей из воздуха, воды и холода, пропитанного запахом рыбы. Наш мир превращался в преддверие ада, где можно было говорить что хочешь. Изабель Графф сказала:

- Я совершила самый тяжкий грех. Они были вместе на свету, а я находилась в темноте. Затем свет резанул мне глаза, как осколок стекла, но я видела, куда надо стрелять. Я выстрелила ей в пах, и она умерла.

- Это произошло в вашей кабинке?

Она слабо кивнула. Я скорее почувствовал этот кивок, нежели увидел его.

- Я застала ее там с Саймоном. Она доползла сюда и здесь, на пляже, умерла. Нахлынули волны и унесли ее. Я бы хотела, чтобы они унесли и меня.

- Что случилось с Саймоном в ту ночь?

- Ничего. Он убежал. Чтобы делать то же самое на следующий день, потом опять и опять. Он пришел в ужас, когда я вышла из своей кабины с пистолетом в руке. Именно его я и хотела застрелить, но он улизнул в дверь.

- Где вы взяли пистолет?

- Это был пистолет Саймона. Он хранил его в закрывавшемся на ключ ящике. Он сам научил меня из него стрелять, на этом самом пляже. - Она дрожала под моей рукой, обнимавшей ее. - Что вы думаете обо мне теперь?

Мне не пришлось ей отвечать. Где-то над нашими головами раздался голос, зовущий настойчиво: "Изабель! Изабель!"

- Как это? Не позволяйте им захватить меня. - Она повернулась и сжала мою руку. Ее руки были холодны, как лед.

Голос, шаги и свет фонаря спускались одновременно по бетонным ступенькам. Я встал и пошел им навстречу. В тумане показалась неясная фигура. Это был Графф. Лучом фонарика он шарил по пляжу. Длинное, тонкое дуло пистолета торчало из другой его руки. Но я уже взял наизготовку свой револьвер.