Джон Карр: Под покровом ночи

Так состоялось мое знакомство с доктором Хьюго Графенштайном, директором и владельцем клиники психиатрии и неврологии при Венском университете. Доктор говорил по-французски с сильным акцентом, но весьма бегло. И пока мы поднимались по лестнице, энергично высказывал свое неудовольствие назначенным Банколеном местом встречи. Банколен на ходу обернулся и незаметно кивнул. Я увидел, как двое мужчин вышли из бара и последовали за нами.

На верхней площадке к нам подошел служащий в униформе и попросил наши карточки. Мы очутились в длинном холле с красным ковром на мраморном полу. Из-за двойных дверей салона, окна которого выходили на рю Дезо, доносился многоголосый шум. Мы задержались на пороге, и Банколен окинул салон внимательным взглядом. Это было просторное помещение около шестидесяти футов в длину, со стенами, обшитыми темными деревянными панелями, и освещаемое тремя хрустальными люстрами, свисающими с высокого потолка. Несколько тщательно зашторенных окон в стене напротив тех двойных дверей, в которые мы вошли, выходили на улицу. У стены слева от нас прятались за занавесом несколько альковов, куда подавались напитки. А в узкой стене продолговатого помещения справа от нас виднелась маленькая дверь. Под каждой люстрой стоял стол с рулеткой. Эхо шагов гулко отражалось от выложенного мраморными плитами пола. Над залом подобно туману поднимался гул голосов. И можно было различить отдельные слова, тихий смех, шуршание лопаточки крупье, сгребающего фишки, шелест отодвигаемых стульев с ножками, подбитыми фетром. Игроки расхаживали вокруг столов, заглядывали друг другу через плечо, наваливаясь на спинки стульев, перешептывались. Крупье громко объявил:

— Ставки сделаны, господа! Ставок больше нет.

Воцарилась тишина. Слышался даже стук катящегося в рулетке шарика. Все замерли и напряженно вытянули шеи. Голос крупье монотонно пропел:

— Двадцать два, черное, господа…

Раздался женский смех. Из-за стола медленно поднялся мужчина с невозмутимым выражением лица. С видимым безразличием он развел руками и начал раскуривать сигару. Но зажигалка дрожала в его руке. На блестящем от пота лице появилась кислая улыбка. Мужчина огляделся по сторонам. Я услышал ликующий возглас какого-то англичанина, очевидно выигравшего. На какое-то мгновение напряжение спало, и опять в салоне зашумели и задвигались — острее запахло пудрой и духами, к потолку взвились струйки табачного дыма, послышались звон браслетов, шарканье туфель… Это была очень шумная и пестрая толпа, расцвеченная яркими плюмажами и шляпками дам. Все возбуждены, будто слегка навеселе, и, оглядываясь, окидывали нас дерзкими пристальными взглядами. При ярком освещении стала заметна потасканность этих накрашенных лиц, равно как и обитой красным плюшем мебели.

Снизу доносился ритмичный грохот оркестра, смешиваясь с общим гулом, треском складываемых вееров и звоном бокалов. Казалось, все здесь балансировали на тонкой грани, отделяющей их искусственно возбужденное веселье от нервной истерики.

— Мы займем выгодную позицию для наблюдения, — заявил Банколен, — вон в том алькове.

Мы прошли к центральному из трех альковов — полукруглому мягкому дивану с круглым столиком, частично от гороженному от салона шторой. Над столом свисал светильник в стеклянном розовом колпаке. Банколен уселся лицом к продолговатому помещению, а мы с Графенштайном заняли места по обе стороны от нашего предводителя. Отсюда хорошо просматривалось огромное пространство, заполненное оживленной шумной толпой. Банколен вынул сигару и рассеянно вертел ее в пальцах, поглядывая на толпу. Пока служащий ставил поднос с коктейлями, мы хранили молчание. Доктор Графенштайн попробовал напиток и брезгливо поморщился. Потом стал машинально двигать его по столу взад-вперед.

— Фу! Глупо было приходить сюда. Мне здесь не нравится! — неожиданно энергично заявил огромный австриец. — А уж эти их коктейли! — Высокий бокал казался хрупким в его огромных лапищах. Он презрительно посмотрел на него, словно раздумывал, не раздавить ли. Затем уставился сквозь очки на Банколена. — Потому я и пришел с вами. Вы сказали, что у вас дело по моей части. Это правда?

Банколен закурил сигару и задумчиво выпустил струю дыма.

— Да, доктор. Меня беспокоит один аспект этого дела. Он очень даже по вашему профилю. Мне хотелось послушать мнение специалиста. Я пообещал моему юному другу, что он увидит меня в деле.