Жорж Сименон - Смерть Беллы

— Я сидел у себя в кабинете, он служит мне и столярной мастерской.

— Когда телефон зазвонил, вы поднялись наверх?

— Я снял трубку внизу: там у меня второй аппарат.

— И весь вечер вы не слышали ничего особенного?

— Ничего.

— Не входили в эти комнаты?

— Нет.

— Не видели, как вернулась мисс Шерман?

— Как вернулась, не видел, но она зашла пожелать мне доброй ночи.

— Как долго она пробыла у вас в кабинете?

— Она туда не входила.

— То есть, как?

— Она стояла в дверях. Я поднял голову и увидел ее; даже удивился, потому что не слышал, как она пришла.

Говорил Спенсер четко, с язвительными, чуть не угрожающими нотками в голосе, словно желая осадить Райена, и нарочно смотрел не на него, а на секретаршу, стенографировавшую его ответы.

— Она сообщила вам, что идет спать?

— Не знаю, что она мне сказала. Она говорила, но я ничего не слышал: токарный станок работал и заглушал ее голос. Не успел я выключить мотор, как она ушла.

— Вы полагаете, что она в это время вернулась из кино?

— Возможно.

— В котором часу это было?

— Понятия не имею.

Кажется ему или действительно Кристина, которая только что явно держала сторону мужа, начинает его осуждать? Все дело в том значении, какое она придает завоеванным ею отношениям с людьми, — в сущности, все упирается в ее хваленую преданность общественным интересам. Однажды он слышал, как она рассуждала о пастырях — шел спор о пастырях добрых и дурных.

А сейчас он. Спенсер, сухо и почти грубо отвечает на вопросы коронера, человека, которому округ доверил блюсти правосудие. Не важно, что коронер — это Билл Райен, толстяк, который даже пить не умеет как джентльмен, не важно, что, глядя на его лоснящееся лицо, Эшби еле справляется с раздражением.

— Часы были при вас?

— Нет, мистер Райен. Я оставил их в спальне, когда ходил переодевать брюки.

— Значит, вы ходили переодеваться?

— Именно так.

— Зачем?

— Потому что кончил проверять тетради и собирался работать на станке, а это работа грязная.

Доктор Уилберн понимал, что Спенсер вот-вот взорвется, и, откинувшись в кресле, смотрел в потолок с тем ханжеским видом, который многие напускают на себя в театре.

— Когда вы ходили наверх, эта девушка, Белла, была у себя в комнате?

— Нет. Она еще не вернулась.

— Позвольте! Откуда вам известно, что ее не было в комнате? Не раздражайтесь, Эшби. Мы изучаем вопрос. Я ни на секунду не сомневаюсь в вашей безукоризненной порядочности, но мне нужно выяснить все, что произошло в этом доме прошлой ночью. Вы были у себя в кабинете. Ладно. Вы проверяли тетради. Согласен. Кончив эту работу, вы поднялись наверх переодеться. Теперь я спрашиваю вас: где в этот момент была Белла?

Надо было ответить на раздумывая: «В кино». Но на Спенсера напали сомнения — может быть, из-за секретарши, которая записывала его слова. До или после возвращения Беллы ходил он переодеваться? В памяти у него внезапно образовался провал, как бывает у школьников во время устного экзамена.

— Если он работал на токарном станке… — как ни в чем не бывало вмешалась Кристина. — Ну разумеется!

Если он работал на токарном станке, когда вернулась Белла, — а он безусловно работал, — значит, на нем были старые брюки из серой фланели. Следовательно, еще до возвращения девушки он сходил в спальню и переоделся.

— Лучше было бы, если бы вы не помогали ему, Кристина. Так вы говорите. Спенсер, что она заглянула к вам пожелать доброй ночи и пробыла совсем недолго.

Сколько времени приблизительно?

— Меньше минуты.

— Она была в шляпке и в пальто?

— В темном берете.

— А пальто?

— Пальто не помню.

— Вы полагаете, она вернулась из кино, но, возможно, она хотела предупредить вас о том, что уходит.

— Так поздно она бы не ушла, — снова вмешалась Кристина.

— Вам известно, с кем она ходила в кино?

— Мы наверняка это скоро узнаем.

— У нее был поклонник?

— Все окрестные юноши и девушки, с которыми мы ее познакомили, относились к ней превосходно.

Кристина не раздражалась, а ведь она, конечно, чувствовала в этих словах подозрение, направленное против девушки, которая была их гостьей.

— Быть может, кто-нибудь из них ухаживал за ней особенно настойчиво?

— Не замечала ничего подобного.

— Вероятно, она не была с вами откровенна? В сущности, вы знаете ее всего месяц. Вы ведь говорили именно о месяце?

— Да, но я хорошо знакома с ее матерью.

В этих словах вся Кристина — и они ни о чем не говорят. Мисс Меллер одергивала платье. Эшби готов был побиться об заклад, что ее зовут Берта или Габи и что по субботам она ходит танцевать в залитый неоном дансинг.