Жорж Сименон - Суд присяжных

— Вроде бы так.

— Благодарю. Больше вопросов у меня к вам нет.

Подпишите протокол. Надеюсь, Луи Берт, вам нечего возразить на четкие и ясные показания свидетельницы?

Лишь для того, чтобы увидеть лицо Луизы, Луи проворчал:

— Хотелось бы знать, как она могла верить, что это была моя тетка, когда мы спали втроем.

Луиза вздрогнула и, обратившись к следователю, растерянно пролепетала:

— Не понимаю, что он такое говорит.

А чиновник строго отчеканил:

— Не смейте придавать следствию более неприличный характер, нежели это необходимо.

Так. Выходит, все сфабриковано. Луи давно это подозревал, а теперь уж никаких сомнений. Он даже не обернулся, чтобы посмотреть вслед Луизе, которая шла мелкими шажками, подражая приличным барышням.

— Финиш? — спросил Малыш Луи пренебрежительно. — Мне тоже подписывать?

Следователь побагровел и воскликнул:

— Только один человек вправе задавать здесь вопросы! Это я!

— Тогда вы могли бы спросить меня, убил ли я Констанс, потому как я не убивал ее, а вы все время тычете пальцем в небо.

— Молчать!

— Дадут ли мне наконец говорить? В тюрьме держат, а до сих пор сказать не могут, в чем обвиняют.

Следователь стукнул кулаком по столу. Вмешался адвокат:

— Господин следователь, нельзя ли в самом деле спросить моего подзащитного, он ли…

— Простите, мэтр, на суде вы будете спрашивать все, что пожелаете. Здесь же дознание производится мною, и я намерен вести его по своему усмотрению, не обращая внимания на неподобающее поведение этого субъекта.

Луи расхохотался. Он снова сел, всем своим видом говоря: мели сколько влезет, у тебя одна забота — тянуть волынку. В наказание его промытарили еще полчаса:

Моннервиль пошел выпить стакан воды и был перехвачен журналистом.

Тем временем в маленьком баре, неподалеку от Дворца правосудия, Луиза Мадзони встретила Жэна и Чарли, которые поджидали ее и сразу увезли на машине.

Вернувшись, следователь с достоинством произнес:

— Смею надеяться, вы дадите мне закончить допрос как положено. Нам предстоит еще очная ставка обвиняемого с двумя свидетелями. Сначала Лаура Монески, девица легкого поведения из Ментоны, которая двадцать четвертого августа по настоянию Луи Берта отправилась с ним на почту, где с помощью удостоверения личности покойной…

На этот раз адвокат посмел вмешаться и мягко заметил:

— Простите, но еще не доказано, что Констанс умерла, и до сих пор, господин следователь, мы не располагаем свидетельством о ее смерти.

Луи с иронией глянул на молодого человека, у которого не нашлось других возражений.

Ввели девицу Монески. В отличие от Луизы, она вырядилась в ярко-фиолетовый костюм. Толстая и добродушная, Лаура Монески сюсюкала и пускалась в подробности.

— Как увидела я в номере, что он не раздевается, так сразу спросила, зачем пришел. А он мне говорит, что ему охота поболтать со мной. А потом спросил, не хочу ли я заработать пятьсот франков. Если по-честному, говорю, то почему бы нет. И тут он мне поклялся жизнью своей матери.

— Простите, — прервал ее следователь.

— Да правда же! Он поклялся, и я не могла не поверить. У меня дочурка в пансионе в Пьемонте. О ней я и подумала, когда соглашалась.

— Луи Берт, вы признаете эти факты?

— Верно, она помогла мне получить перевод на десять тысяч франков, но я не убивал Констанс Ропике.

— Подпишите, мадмуазель. Вы свободны.

— Так, значит, это не правда?

— О чем вы?

— Мне сказали, что меня засудят, потому как…

— Ваша невиновность установлена. Подпишите еще здесь своим именем. Благодарю.

— Значит, мне можно ехать в Ментону? Потому как надо вам сказать…

— Можете ехать в Ментону. Конвоир, проводите свидетельницу и пригласите мадмуазель.., погодите…

Он поискал имя в своих папках.

— Мадмуазель Нюту Ропичек. Передайте остальным ожидающим свидетелям, что сегодня я их не приму и вызову в ближайшие дни.

Уже по тому, как она вошла, легко было догадаться, что Нюта долго ожидала в приемной и что ей не терпелось встретиться с Луи, поговорить с ним, узнать правду.

На мгновение она задержалась в дверях, увидав, как он изменился: обрюзгший, небритый, в рубашке без воротничка — словом, другой человек. Услышав фамилию девушки, Луи сделался еще угрюмей.

Она пришла с воли, принесла с собой запах улицы, как напоминание о движении трамваев, машин, о толпе, проходящей через перекрестки. На воле было прохладно — уже наступила осень, и Нюта была такая чистая, такая непосредственная. Она решительно приблизилась к арестованному: