Жорж Сименон - Мегрэ защищается

«Скажите, пожалуйста, Мегрэ…»

Этот обрывок фразы Мегрэ вспомнил значительно позднее, а в данный момент он не придал ему значения. Все было обычным и хорошо знакомым: обстановка, лица. Настолько обычным, что не обращаешь на них внимания.

Вот уже много лет подряд Мегрэ имели обыкновение раз в месяц обедать в семье доктора Пардона, на улице Попенкур, недалеко от бульвара Ришар-Ленуар.

И так же раз в месяц доктор с женой приходили обедать к комиссару. Это давало возможность двум дамам вступать в дружественное соревнование по части кулинарных изобретений.

Как всегда, никто не торопился выйти из-за стола.

Алиса, дочь Пардонов, ожидавшая ребенка, приехала к родителям на несколько дней погостить и сейчас всем своим видом как бы извинялась перед присутствующими за то, что выглядит такой неизящной.

Стоял июнь. Весь день была невыносимая духота, и вечер предвещал грозу.

Дамы по традиции, установившейся с первого же совместного обеда, подали кофе и удалились в другой конец гостиной, беседуя вполголоса и давая возможность мужчинам поговорить о своем.

И все же одна незначительная деталь отличала этот вечер от других вечеров. В то время как Мегрэ набивал и зажигал свою трубку, Пардон на минуту исчез в своем кабинете и вернулся с коробкой сигар.

— Я не предлагаю вам, Мегрэ…

— Вы перешли на сигары?

Он никогда не видел, чтобы доктор курил что-либо, кроме папирос. Бросив короткий взгляд на жену, Пардон пробормотал:

— Она просила меня об этом.

— Из-за статей о раке легких?

— Да. Они произвели на нее сильное впечатление.

— А вы в них верите?

— Признаюсь, что вне дома….

Он плутовал. Дома он мирился с сигарой, которая не доставляла ему удовольствия, а вне дома курил папиросы. Потихоньку, тайком, как школьник.

Доктор был небольшого роста, худощавый. Его темные волосы начали серебриться, и на лице появились следы нелегко прожитой жизни. Их совместные вечера редко заканчивались без тревожного и настойчивого вызова к больному, когда Пардон вынужден был извиняться и покидать своих друзей.

— Скажите, пожалуйста, Мегрэ… — Он произнес эти слова нерешительно. — Мы с вами приблизительно одного возраста…

— Мне пятьдесят два…

Врачу это было известно, так как он лечил комиссара и заполнял на него карточку.

— Через три года отставка, пенсия. В полиции в пятьдесят пять лет отправляют удить рыбку…

Реплика прозвучала несколько меланхолично. Время от времени у окна, где они стояли, их окатывали волны свежего воздуха, и они замечали на небе вспышки молний. В доме напротив какой-то старик, облокотившись на подоконник, казалось, пристально разглядывал их.

— Мне сорок девять… В нашем возрасте разница в три года не кажется существенной.

Мегрэ не мог предположить, что детали этого ленивого разговора однажды вспомнятся ему. Он очень любил Пардона. Это был один из немногих людей, с которыми он охотно проводил вечера.

Доктор продолжал свою мысль, с трудом подбирая слова:

— Мне хотелось бы задать вам один вопрос…

Его смущение было явным. Они, безусловно, были друзьями, и все же как-то не решались касаться некоторых тем. Например, никогда не говорили они о политике и о религии.

— Приходилось ли вам за время вашей работы, — продолжал Пардон, — встречать преступника… Я хочу сказать… — Он все время мучился, выбирая слова, словно старался выразить свою мысль предельно точно. — Преступника, отвечающего за свои поступки, но который действовал бы, движимый просто жестокостью?

— Словом, вы имеете в виду преступника в чистом виде?

— Скажем так: законченного преступника…

Мегрэ внимательно следил за сигарой, с которой Пардон обращался довольно неловко.

Он не ответил на вопрос, который задал ему друг.

— Если бы, на свою беду, я был судьей, — начал он неуверенно, — или присяжным в судебном процессе…

Нет! Я уверен, что не смог бы взять на себя ответственность судить человека…

— Каково бы ни было преступление?

— Дело не в преступлении… Дело в человеке, который его совершил…

Разговор двух мужчин на этом оборвался. К ним подошла мадам Мегрэ:

— Выпьете немного арманьяка?

Пардон бросил короткий взгляд на Мегрэ:

— Нет… Спасибо…

По крышам прокатился сильный удар грома, но дождя, которого все ждали уже несколько дней, так и не последовало.

Прошло десять дней с тех пор, как Мегрэ обедали у Пардонов. Снова было жарко. Парижане разъезжались на каникулы. Комиссар в своем кабинете работал без пиджака, окно было раскрыто настежь. Вода в Сене отсвечивала тем серо-зеленым цветом, какой бывает у морской глади в безветренные дни.