Джон Карр - Убийства единорога

Он говорил так спокойно, что на мгновение я почти поверил ему. Потом мужчина шагнул вперед, и я увидел, что он что-то держит в руке.

– Выходите из автомобиля. Я хочу взглянуть на ваш паспорт.

– Сегодня утром я уже предъявлял паспорт. Этого недостаточно?

– Выйдите из машины.

Он подошел ближе, и свет щитка блеснул на черном металле в его руке. Но ему не следовало этого делать, так как я увидел, что его оружие слишком похоже на жестянку. Если бы он нажал на спуск этого маленького пистолета, поднялась бы крышка рукоятки, и ничего более. Фактически нам угрожали портсигаром. Но передо мной на расстоянии вытянутой руки стоял Фламанд.

Я далеко не храбрец, но, когда мне в грудь направляют игрушечный пистолет, могу посоветовать даже Фламанду окунуть голову в Луару. Г. М. и я обычно посмеивались над триллерами, в которых бесстрашный герой бросается на целящегося в него противника – такое не могло прийти в голову никому за пределами сумасшедшего дома. Но эта ситуация была принципиально иной. Сначала нужно было выяснить, что намерен делать незнакомец. Покуда я покорно вылезал из автомобиля, Эвелин великолепно изображала негодующую туристку.

– Слушайте, приятель, – обратилась она к мужчине, который осветил фонарем верх нашей машины. – Даже в стране, кишащей нежелательными иностранцами, это худшее оскорбление, о котором когда-либо докладывали британскому консулу. Мой кузен и я едем в Орлеан…

– Вы тоже выходите, – прервал незнакомец тем же бесстрастным тоном, который начал казаться мне жутким. – Стойте рядом с ним, но не слишком близко, и держитесь оба на свету. А вы, – он посмотрел на меня, – поднимите руки.

В его голосе звучало усталое презрение. Во мне начал закипать гнев, но я повиновался. Дождь бил нам в лицо, а незнакомец снова включил фонарь, направив луч нам в глаза. Обе его руки были заняты. Мне казалось, что он говорит замедленно, как будто держит во рту что-то, затрудняющее речь.

– Теперь отвечайте. Кто вы?

– Кенвуд Блейк из Лондона. Я импортер чая. – Не знаю, почему это занятие пришло мне в голову.

– Вы выдаете себя за сотрудника отдела С-5 британской разведывательной службы?

– Нет.

– Что вы делали этим вечером в «Лемуане»?

– Выпивал.

– Вы пожалеете о том, что так говорите. – Теперь в голосе слышались нотки ярости, но речь по-прежнему что-то тормозило. Он обратился к Эвелин: – Пошарьте у него в карманах и дайте мне его паспорт, если таковой у него имеется. Если нет, мы отвезем его в Орлеан и там им займемся. Не спорьте со мной. Делайте, что вам говорят!

– Откуда мне знать, где он хранит свой паспорт? – осведомилась Эвелин. – Я порядочная женщина.

Луч фонаря сразу устремился на нее.

– Заткнитесь, проклятая предательница! – прошипел незнакомец.

И тогда я бросился на него, как игрок в регби, старающийся отобрать мяч у противника.

Должно быть, он подумал, что я спятил. Дело в том, что пистолет был настоящий. Я обнаружил это, когда двумя дюймами выше моего уха грянул выстрел, и вспышка обожгла поля моей фетровой шляпы.

О дальнейшем у меня сохранились смутные впечатления. Я услышал, как пуля угодила в нашу машину со звуком, какой бывает, когда протыкаешь консервным ножом крышку банки с горохом, прежде чем мое плечо ударило противника выше колена и он инстинктивно отскочил к оврагу. Луч фонаря осветил ему лицо, и я увидел, как у него во рту блеснул серебром какой-то предмет, который он едва не проглотил. Это был полицейский свисток, скользнувший к краю рта, издав жалобное чириканье.

Потом что-то ударило меня по голове, деревья перевернулись вверх ногами, и мы оба свалились через насыпь в овраг, покатившись по дну. Что-то натягивалось и рвалось под нами, как струны, а еще что-то ударило меня по голове, прежде чем мы налетели на какое-то бревно. Освободившись, я с трудом поднялся на колени. Сквозь звон в голове у меня мелькнула ужасная мысль.

Бандиты не носят полицейские свистки. Господи, кто же этот парень? И где полиция?

Отчасти унять головокружение и усмирить пчелиный улей в голове помог свет фонаря, который валялся возле бревна, позволяя разглядеть моего противника. Он лежал на спине с открытым ртом и в съехавшем набок котелке.

Я подобрал фонарь – при этом все снова закружилось перед глазами – и направил луч на незнакомца. К счастью, он не был мертв и даже не пострадал, если не считать шишки на голове от оглушившего его удара о бревно. Мои мысли вернулись к свистку, который он, слава богу, не проглотил. Кто же этот человек? Его румяное лицо было испачкано грязью, которую смывал дождь, все еще хлещущий по растущим в овраге березам. Массивное квадратное лицо с торчащими скулами и щеткой усов казалось английским. Почему же он сказал «проклятая предательница»?