Джон Карр - Пока смерть не разлучит нас

— Верно, сэр.

— Если я правильно понимаю, анализ сознания и мотивов преступника. Об этом вы пишете?

— Извлекаю все возможное из имеющегося материала, — оправдывался Дик, вдруг почувствовав, что должен обороняться от этого взгляда.

Да, думал он, старик наслаждается. Сэр Харви издал звук, который можно было бы счесть смехом, если бы его рот открылся чуть шире. Только лоб оставался страшно озабоченным.

— Разумеется, мистер Маркем. А леди зовут, вы сказали…

— Грант. Лесли Грант, — выпалил Дик в тот же самый момент, когда грянула буря, а дождь ударил по крыше палатки столь сильным и гулким барабанным боем, что его пришлось перекрикивать. — Что все это значит?

— Скажите, мистер Маркем, давно она живет в Шести Ясенях?

— Нет. Всего около полугода. А что?

— Давно вы с ней помолвлены? Поверьте, у меня есть основания для подобных вопросов.

— Мы только вчера вечером обручились. Но…

— Только вчера вечером, — без какой-либо интонации повторил собеседник.

Висячая лампа в палатке чуть-чуть колыхнулась, в хрустальном кругу пробежали яркие расплывчатые отраженные блики. Барабанная дробь дождя усилилась, загрохотала, затряслись полотняные стены. Сэр Харви Гилмен, заинтересованно глядя из-за хрустального круга на своего посетителя, опустил руку ладонью вниз и лениво, легко стукнул костяшками пальцев по накрытому бархатом столику.

— И еще одно, молодой человек, — заинтересованно продолжал он. — Где вы берете материал для пьес?

В любой другой момент Дик рассказал бы с большим удовольствием, даже был бы польщен до онемения. Он понимал, что, видимо, раздражает остроносого патолога, даже враждебно его настраивает, но дошел уже до полного отчаяния.

— Ради бога, в чем дело?

— Я все думаю, как бы вам это сказать, — ответил сэр Харви с первым проблеском человечности. И поднял глаза. — Знаете, кто на самом деле так называемая Лесли Грант?

— Кто?

— Пожалуй, — решился сэр Харви, — лучше вам сказать.

И с глубоким вздохом поднялся со стула за столиком. И в это же мгновение Дик услышал трескучий ружейный выстрел.

И тут же мир растворился в кошмаре.

Хотя звук был негромкий, мысли Дика уже так сплелись с мишенями и ружьями, что он почти предвидел случившееся.

Он видел маленькое черное отверстие от пули, влетевшей в боковую стенку палатки, от сырости все больше серевшее. Видел, как сэр Харви качнулся вперед, как бы от кулачного удара сзади под левую лопатку. Видел в мгновенной вспышке, как непроницаемое лицо патолога исказилось от искреннего страха.

Столик и человек повалились на Дика. Он даже не успел протянуть руки, как все кругом рухнуло. Пальцы сэра Харви конвульсивно дергались, тянули за собой скатерть, хрустальный шар звучно упал на утоптанную траву. Потом Дик увидел кровавое призрачное пятно, которое обретало на белом полотняном костюме форму и глубину, и четко услышал снаружи голос:

— Майор Прайс, я никак не могла! — Это был голос Лесли. — Я страшно виновата, но ничего не могла поделать! Зачем Дик дал мне это ружье! Кто-то толкнул меня под руку, палец лежал на спуске, ружье само выстрелило случайно! — Голос доносился с близкого расстояния, мучительно сладкий и искренний на фоне буйного дождя. — Я… надеюсь… ни в кого не попала?

Вечером, в половине десятого, когда за окнами сгущались июньские сумерки, Дик Маркем беспрерывно расхаживал по своему кабинету в коттедже на самой окраине Шести Ясеней.

«Если бы можно было не думать, — говорил он самому себе, — все было бы в полном порядке. Только невозможно не думать.

Факт остается фактом: тень сэра Харви Гилмена отчетливо вырисовывалась на стене — идеальная цель, если б кому-нибудь захотелось его застрелить.

Но это невозможно!

Если не психовать, определенно найдется простейшее объяснение. Главное — вырваться из паучьих сетей подозрительности, из липких нитей, свивающихся в мозгу и в нервах, пока не почувствуешь притаившегося в конце каждой из них паука. Ты влюблен в Лесли. Все остальное совсем не имеет значения.

Лжец!

Майор Прайс признал выстрел случайным. И доктор Миддлсуорт. И Эрншо, банковский менеджер, неожиданно зашедший за сэром Харви Гилменом, сраженным пулей. Один ты…»

Дик остановился и медленно оглядел кабинет, где сделал столько хорошего и плохого.

На столе горели масляные лампы, бросая золотистый свет на уютный беспорядок, отражаясь в окнах с ромбовидными стеклами. Темный кирпичный камин с белой полкой. Стены увешаны театральными снимками в рамках и красочными афишами спектаклей Театра комедии, театра «Аполло», театра «Сен-Мартен» по пьесам Ричарда Маркема.