Эллери Квин - Транедия Зет

— Очень интересно, — вежливо произнес окружной прокурор.

— Хм… да. — Магнус откинулся на спинку стула, как мне показалось, немного обиженный. — На какое-то время Доу стал проблемой. Он был правша, а с парализованной правой рукой наш совет никак не мог подобрать ему подходящую работу. Доу необразован — читать умеет, но пишет только печатными буквами, как ребенок. Его интеллект крайне низок. Во время несчастного случая он работал, как я упоминал, за токарным станком в мастерской. В конце концов совет вернул его туда же, и, согласно досье, у него развилась способность к ручной работе по дереву, несмотря на неподвижную правую руку… Вижу, вы считаете все это незначительным — возможно, так оно и есть, но я хочу представить вам полную картину поведения этого человека… по своим причинам.

— Что вы имеете в виду? — насторожился Хьюм.

Магнус нахмурился:

— Сейчас поймете… Дайте мне закончить. У Доу не было ни семьи, ни друзей — во всяком случае, за дюжину лет в Алгонкине он никогда не получал и не отправлял писем и его никто не посещал.

— Странно, — пробормотал отец.

— Не так ли? Чертовски странно, инспектор… Прошу прощения, мисс Тамм.

— Не за что, — отозвалась я.

Меня утомляли извинения за каждое чертыхание.

— Я называю это странным, — продолжал Магнус, — потому что за многие годы работы в тюрьме я никогда не встречал заключенного более отрезанного от внешнего мира, чем Доу. Казалось, за пределами этих стен нет ни одного человека, которого бы заботило, жив он или умер. Даже у самых злобных и кровожадных личностей находится кто-то, заботящийся о них, — мать, сестра, возлюбленная. Доу не только никогда не связывался с внешним миром, но, за исключением первого года, когда он, как и все новые заключенные, участвовал в дорожно-строительных работах, ни разу не покидал эти стены до вчерашнего дня! А ведь Доу неоднократно мог это сделать — многих наших доверенных заключенных отправляют наружу с поручениями. Но хорошее поведение Доу казалось не столько результатом желания реабилитироваться, сколько моральной инерцией. Он был слишком усталым, равнодушным или сломленным, чтобы вести себя плохо.

— Это не похоже на шантажиста, — пробормотал отец. — Как, впрочем, и на убийцу.

— Вот именно! — энергично подхватил отец Мьюр. — Я тоже так думаю, инспектор. Уверяю вас, джентльмены…

— Прошу прошения, — прервал окружной прокурор, — но так мы ни к чему не придем.

Я слушала их разговоры как во сне. Сидя в кабинете, где распоряжались судьбами сотен людей, я чувствовала, что вижу перед собой ослепительный свет. Теперь мне казалось, что пришло время сообщить то, что я знала и что диктовала логика. Я открыла рот, собираясь заговорить, но тут же его закрыла. А если эти мелкие детали означают не то, что я думаю? Я посмотрела на резкие мальчишеские черты лица Хьюма и подчинилась внутреннему голосу. Чтобы убедить его, нужно нечто большее, чем логика. Еще есть время…

— А теперь, — сказал начальник тюрьмы, бросив на стол голубую папку, — я расскажу вам маленькую историю, которая побудила меня просить вас приехать сюда.

— Отлично! — кивнул Хьюм. — Именно это мы бы хотели услышать.

— Пожалуйста, поймите, что мой интерес к Доу не прекратился из-за того, что он перестал быть заключенным. Мы часто наблюдаем за освобожденными, так как многие из них со временем возвращаются сюда — в наши дни около тридцати процентов, — а пенология все больше стремится предотвращать, чем исправлять. В то же время я не могу закрывать глаза на факты и сообщаю вам это, потому что таков мой долг.

Лицо отца Мьюра было смертельно бледным, а костяшки пальцев на черном требнике — ярко-красными.

— Три недели назад ко мне пришел сенатор Фосетт и стал осторожно расспрашивать об одном из наших заключенных.

— Матерь Божья! — простонал священник.

— Заключенным, разумеется, был Аарон Доу.

Глаза Хьюма сверкнули.

— Почему приходил Фосетт? Что он хотел знать о Доу?

Магнус вздохнул:

— Ну, сенатор просил показать ему досье на Доу и его тюремную фотографию. Как правило, я отказываю в таких просьбах, но, так как срок Доу истекал, а Фосетт, в конце концов, был важной персоной… — он поморщился, — я показал ему фото и досье. Снимок, конечно, был сделан двенадцать лет назад, когда Доу поступил к нам. Однако сенатор, похоже, узнал его, так как судорожно глотнул и сразу занервничал. В итоге он предъявил странное требование — чтобы я задержал Доу в тюрьме на несколько месяцев. Что вы об этом думаете?