Джон Карр - Проклятие бронзовой лампы

– Совсем как я после того, как провел почти месяц в этой богом проклятой стране, – отозвался пассажир. – Сколько?

– С вас, добрый джентльмен, всего пятьдесят пиастров.

– Пятьдесят пиастров? – переспросил сэр Генри Мерривейл.

Его широкое лицо приобрело пурпурный оттенок, вполне сравнимый с полосками на ярком галстуке, вылезшем из пиджака в результате толчков автомобиля. Ножницы и тюбик с клеем угрожающе выставились из внутреннего кармана. С трудом удерживая под мышкой альбом с вырезками, Г. М. прижимал обеими руками шляпу к голове.

– Пятьдесят пиастров? – выдохнул он. – Почти десять шиллингов только за то, чтобы доехать сюда от «Континенталь-Савоя»?

– Я знаю, что это немного, о повелитель утра! – Казалось, шофер был удручен собственной умеренностью. Внезапно его чело прояснилось. – Но ведь остаются еще чаевые.

– Слушайте! – загремел Г. М., тыча указательным пальцем в лицо водителя. – Знаете, кто вы такой?

– Прошу прощения, добрый джентльмен?

Порывшись во внутреннем кармане, Г. М. извлек оттуда лист бумаги, исписанный арабскими буквами, и сунул его в руку шофера. Перед отъездом он потребовал у своих друзей предоставить ему список отборных арабских ругательств, чтобы взять его с собой в Англию. Вчера вечером после большого количества виски филологи-доброхоты составили перечень эпитетов, настолько злых, оскорбительных и цветистых, что они были способны уязвить до глубины души любого мусульманина.

Лицо водителя исказила судорога.

– Кто это? – спросил он, указывая на список.

– Вы! – заявил Г. М., снова тыча ему в лицо пальцем.

– Я?!

– Да, вы, – подтвердил Г. М., – и это еще не все.

Шофер издал душераздирающий вопль.

– Как может милосердный и сострадательный Аллах, – воскликнул он по-арабски, – равнодушно взирать на такое оскорбление, нанесенное мне и всему моему дому?

Рванувшись вперед, словно змея, он выхватил длинные ножницы из кармана Г. М.

Любой западный наблюдатель решил бы, что целью шофера является нанесение противнику увечий с помощью острых концов ножниц. Однако западному уму недоступно восточное коварство. Глаза шофера были устремлены с почти алчным выражением на яркий галстук Г. М. Со злобной усмешкой одним ловким движением он отрезал галстук прямо под узлом.

– Значит, вот как ты пытаешься избежать платы за услуги, о отродье распутного верблюда? – осведомился он.

В самом акте отрезания галстука было нечто настолько унизительное, что простое возмездие в виде удара или пинка никак не могло послужить достаточной компенсацией. Поэтому дальнейшее поведение Г. М. выглядело полностью оправданным.

Массивная левая рука метнулась вперед и ухватила шофера за то, что при большой доле воображения могло сойти за воротник. Правой рукой Г. М. выхватил из кармана тюбик с клеем. Прежде чем бьющийся в истерике водитель осознал угрозу, возмездие свершилось.

Используя тюбик в качестве водяного пистолета, Г. М. направил струю жидкости в левый глаз шофера. После этого, слегка повернув запястья, он с такой же меткостью выпустил струю в правый глаз, а затем изобразил клеем на лице бедняги нечто вроде знака Зорро. [8]

– Так вам нужны деньги? – зловещим тоном спросил сэр Генри.

Одновременно с очередным воплем, сорвавшимся с губ водителя, он вернул тюбик в карман, извлек английский пятифунтовый банкнот и рукой, подобной государственной печати, приклеил его к лицу шофера. В этот момент сверкнули две вспышки и несколько репортерских фотоаппаратов запечатлели сцену для потомства.

– Сэр Генри! – окликнул взволнованный женский голос.

Г. М. повернулся кругом.

Ни он, ни водитель не заметили, как их окружила возбужденная толпа. Наблюдатели заполнили площадь. Арабы-носильщики в металлических нарукавниках выбегали из здания вокзала. Еще три такси, за которым следовал экипаж со ржущими лошадьми, сбились в кучу позади первого автомобиля.

– Пожалуйста, сэр Генри! Могу я поговорить с вами?

Г. М. с трудом сдержал кипевший в нем гнев.

– Разумеется, дорогая. Сколько хотите. Как только я… – Он оборвал фразу. – Мой багаж! Верните мой багаж!

К чести Абу Овада – водителя такси – следует отметить, что его бегство не было обусловлено недостатком храбрости.

Все дело заключалось в том, что его полуослепленные глаза узрели приближение пятифунтового банкнота. Хотя его вручили несколько необычным способом, сам факт приклеивания купюры к лицу означал передачу права на владение и требовал немедленного бегства, пока пассажир не передумал.