Герд Нюквист - Травой ничто не скрыто...

Люси сидела не шевелясь и устремив на меня глаза-незабудки.

— Мы трое, — сказал я, слегка повернувшись к Карлу-Юргену и Кристиану, — все время брали на заметку слова, оброненные вскользь и мимоходом, которые чем-то насторожили нас. Одна такая реплика врезалась в мою память. Ее произнес твой муж в тот день, когда пригласил меня сюда. Он сказал: «Виктория тревожит меня». Это замечание мучило меня. Вначале я понял его так, будто полковник Лунде считает, что его дочь в опасности. Потом я начал понимать, что у этой фразы может быть совсем другой смысл и что полковник опасается, как бы Виктория чего-нибудь не натворила. Я угадал, полковник?

— Да.

— Не стоит в это углубляться. Каждый может понять, что мужчина, чья первая жена умерла, женившись вторично, опасается реакции дочери, в особенности после того, что произошло с фрёкен Лунде.

Я посмотрел на Викторию.

— Ты, Виктория, в свою очередь, произнесла одну важную фразу. Ты сказала: «Я боюсь, что с Люси хотят разделаться». Ты была права, но тогда я этого не понял. И ты, Люси, после нападения на фрёкен Лунде сказала: «Не думала я, что пострадает она». Ты тоже была права, но и этого я не понял. Вы обе наделены редкой интуицией — мне следовало прислушаться к вам обеим. Мне следовало вникнуть в ваши слова… В особенности после того, что случилось с фрёкен Лунде… — продолжал я и вдруг почувствовал, что повторяюсь. — Так вот меня вдруг поразила мысль: кто может желать зла фрёкен Лунде? И по какой причине?

Сигарета обожгла мне пальцы. Я потушил окурок.

— Вы, фрёкен Лунде, единственная, кто на протяжении всей этой истории сознательно и упорно отвечал правду на все вопросы. Вы преподали мне важный урок. Вернее, научили меня великой мудрости. Искусство состоит не в том, чтобы лгать так, чтобы все думали, будто вы говорите правду, а в том, чтобы говорить правду так, чтобы все думали, будто вы лжете. Мы все считали, что в тот вечер, когда вы попали в Уллеволскую больницу, вы солгали, сказав, что были на могиле одна. А вы сказали правду, фрёкен Лунде. Вчера я вспомнил ваши слова и понял, что вы сказали правду.

Я испытывал смесь жгучей ненависти и трезвого восхищения. Ненависть шла от сердца, восхищение — от разума.

— Нужно незаурядное мужество, чтобы нанести себе самой удар по голове тяжелой отверткой, а потом отбросить ее в сторону, когда кровь заливает тебе лицо. Вы даже лишились чувств от потери крови, потому что накануне приняли тромбантин. Но вы были спокойны — вы все предусмотрели и были уверены, что полковник Лунде немедля отправится вас искать и найдет…

Она не отвечала. Она сидела и невозмутимо смотрела на меня из-под накрашенных ресниц, а медно-рыжие волосы нимбом стояли вокруг ее головы.

— Вы заказали надпись на могильном камне фру Виктории Лунде и знали, что полковник видел эту надпись. Представляю, полковник, какой страх и смятение терзали вас, когда по вечерам вы ходили на могилу вашей первой жены и ломали себе голову над загадочной надписью. Умным людям порой необычайно везет, фрёкен Лунде. Вам и в самом деле на редкость повезло, что Люси пригласила меня к обеду в тот самый день, когда вы с полковником собирались на заседание правления Общества любителей поэзии. Накануне вечером вы приняли тромбантин, и вас осенила прямо-таки гениальная мысль — взять с собой туфли Люси Лунде. Я помню, как встревоженно вы справлялись о своей сумке для рукоделия… Впрочем, убивать вы никого не хотели. Во всяком случае, вначале. Но вы поняли, что мой брат что-то подозревает. Помню, как вы испугались шприца. Вы боялись, что мой брат исследует вашу кровь. Он так и поступил и обнаружил необычайно низкий протромбин.

Она метнула быстрый взгляд в сторону Кристиана — глаза ее сузились.

— А когда вы поняли, фрёкен Лунде, что мой брат для вас опасен, вы, ни минуты не колеблясь, выстрелили ему в спину, предварительно позаботившись, чтобы Люси последняя оставила отпечатки пальцев на револьвере. Точно так же вы позаботились о том, чтобы она оставила отпечатки пальцев на отвертке, которой вы сами нанесли себе удар, инсценировав сцену борьбы на могиле и истоптав землю вокруг нее сначала в туфлях Люси, а потом в ваших собственных. Дайте мне сигарету.

Карл-Юрген встал и протянул мне зажженную сигарету. Я даже не взглянул на него.

— Вам, фрёкен Лунде, присуща еще одна черта — алчность. Вы вовсе не собирались делиться с остальными тем, что прабабка Лунде спрятала на чердаке. Деньги нужны были вам для одной цели: чтобы стать такой, какой вы стали сейчас — помолодевшей и привлекательной. Хотите, я скажу вам, ради чего, фрёкен Лунде?..