Петер Аддамс - Детектив перед сном

— Она покинула Францию вместе с бароном? — Баллер медленно расстегнул верхнюю пуговку рубашки.

— Да, вскоре после свадьбы. Разумеется, сцену тоже.

— Но вы с ней хотя бы переписывались?

— Очень редко. Ей, конечно, было не слишком приятно вспоминать о своем простецком происхождении.

— Понимаю, но тогда ради чего вы решили ее навестить? При всем том, что вы сейчас изложили, баронесса едва ли…

— Не знаю, она была мертва, когда я появилась в конторе. Почему я решила ее навестить? Просто из любопытства, инспектор.

— Значит, вас обуяло вдруг любопытство?

— Почему вдруг? Тетушка заинтересовала меня уже давно, но все не удавалось поближе с ней познакомиться. Пока на прошлой неделе я не выиграла на скачках небольшую сумму…

— Ах вот что, счастливый случай! — Баллер застегнул верхнюю пуговку.

— Вовсе нет. Я пошла туда специально, чтобы выиграть. И выиграла. У меня там знакомый жокей, которому я как-то оказала небольшую услугу, и он мне сообщил, на кого лучше ставить. На эти деньги я и отправилась в Кельн.

— И этой басне я должен верить? — спросил железный Баллер.

— Можете не верить, — ответила Афродита, сняла очки и полезла в карман за платком. — Я вижу, мне не удастся вас разубедить. Очень жаль.

— А теперь ответьте вот на какой вопрос: почему вы не удрали сразу после совершения преступления?

— Потому что я его не совершала.

— Потому, скажу я вам, что вы не знали: полиция уже предупреждена. Вы были спокойны и позволили себе небольшую передышку. Станете и это отрицать?

— Бог мой, да я бы сразу убежала, чуть завидела трупы. Но я не могла…

— Что? То есть вам помешали?

— Да, Август.

— Кто это? Ну, конечно, сообщник. И как я сразу не подумал! — Гельмут Баллер шлепнул себя ладонью по лбу. — Выкладывайте немедленно, кто этот сообщник. Фамилия. Адрес. Ну!..

— Август не человек, это всего-навсего скорпион.

— Что за дьявольщина! Какой скорпион?

— Видите ли, Август всегда со мной, в маленькой коробочке. Я его вырастила, он очень привык ко мне. Когда я вошла в контору и увидела убитых, я испугалась и выронила коробочку. Август, конечно, удрал.

— И вы… вы сидели и ждали его, а?

— А что оставалось? Это не первый раз. Он и раньше удирал, но долго оставаться в одиночестве не может, он очень привязан ко мне.

— Но это же опасно! Ведь скорпионы ядовиты, как будто, а?

— Конечно, но мой Август умница. Если его не дразнить…

— Мне бы ваши нервы, — простонал Гельмут Баллер. — Где же теперь эта пакость?

— Скорее всего там, в конторе. Бедняга, наверное, ужасно нервничает и готов кусаться…

Бедняга оберинспектор подскочил как ужаленный.

— Идите к чертям! — завопил он. — Вместе со своим Августом. Увести, Шмидхен… уберите эту особу с моих глаз…

— Бог мой, — заметила Афродита, провожаемая обермейстером к двери, — не понимаю, как можно так распускаться.

Едва войдя в камеру, Афродита кинулась к своим сигаретам и с огромным наслаждением закурила. Какое счастье, что у нее забыли их отобрать, и газовую зажигалку к тому же. Выкурив стоя несколько сигарет, она немного взбодрилась, села на жесткую железную койку и попыталась собраться с мыслями. А мысли эти сильно удивили бы инспектора. Впрочем, может, и не сильно, ведь недаром чутье что-то ему подсказывало.

Итак, вот как все это началось. Афродита приехала отдохнуть домой, в Сенз, что в Шампани. Так бывало и прежде, когда ей слишком надоедал Париж. Отцу принадлежал небольшой домик на краю городка. Здесь он жил и преподавал в местном лицее многие годы.

Едва отец и дочь оказались вместе, как между ними вновь возникла маленькая семейная война. Она вела начало с той поры, как Афродита осознала дурацкое несоответствие между своей внешностью и именем, которым ее наградил папá. При всем том отец и дочь вполне ладили друг с другом.

Стычки обычно возникали по какому-нибудь пустяковому поводу. На сей раз повод был необычный.

— Э, нет, дорогой мой, ради этой каракатицы я и пальцем не шевельну.

— Но, Афродита, твоя тетя Маргарет все-таки моя родная сестра и таким образом…

— …достойна всяческого уважения. Бог мой, я это миллион раз слышала.

— Но это святая истина! — воскликнул месье Багарре как можно более убедительно. — Ни в какие рамки пристойности… — И старый лицейский учитель разразился трескучей тирадой о старой как мир морали, украшая свою ветхую риторику надежной бронзой античных афоризмов.

Афродита еле сдерживала смех. В руках она держала шланг, из которого поливала цветы на клумбе перед домом.