Луи Тома - Фрагмент

Действительно ли в его портфеле оружие? Убил ли он уже кого-нибудь? Пистолет с глушителем, он сам это сказал. Нетактичным и неестественным поведением можно вызвать у сумасшедшего недоверчивость. Глушитель довольно велик. Черный портфель, который посетитель не выпускал из рук, имел в середине по всей длине видимую выпуклость, по размерам соответствующую глушителю. Пистолет с глушителем? Да, очень похоже.

— Ну, и что же я упустил, мсье Морэ?

В вежливом тоне посетителя Даниэль уловил скрытую неприязнь. Вероятно, он считает себя сверхчеловеком, гением преступлений… Важно выиграть время… Если он уже совершил другие преступления, которые остались нераскрытыми, то это могло привести к своего рода мании величия… Прежде всего я должен выиграть время… Я должен что-то придумать…

— Позвольте задать вам встречный вопрос, — сказал Даниэль. — Что вы будете делать, прежде чем уйдете из квартиры?

— Если речь идет об отпечатках пальцев, то я могу только заметить, что мне не нужно их стирать. Я ни до чего не дотрагивался.

Даниэль обошел вокруг стола. Его взгляд был прикован к черному портфелю. Дюпон нервно играл с его замком.

— Итак, ваша точка зрения не изменилась? — спросил Дюпон.

Даниэль заметил, как в серо-голубых глазах вспыхнули угрожающие искорки.

— Что вы хотите этим сказать? — сказал он, подойдя еще ближе.

— Вы все еще утверждаете, что убийца — глупец?

— Я считаю… — тихо сказал Даниэль и в тот же момент стремительно наклонился и выхватил у него из рук портфель. Маленький мужчина озадаченно посмотрел на него. Дрожащими руками Даниэль открыл портфель. Среди разных бумаг он нащупал длинный, круглый предмет. Он так быстро выхватил его из портфеля, что некоторые бумаги вылетели вместе с ним и разлетелись по ковру. Даниэль с недоумением смотрел на мужской зонтик, оказавшийся в его руке. Дюпон разразился громким смехом. Он долго не мог успокоиться, держась за бока.

— Извините! — воскликнул он, задыхаясь и снимая очки. — Но это так смешно! Вы подумали, что я… Нет, это действительно страшно смешно!

Даниэль был крайне смущен и покраснел.

— Прошу прощения, — пробормотал он.

Он был настолько обескуражен, что не мог собраться с мыслями, и чем больше думал о том, что произошло, тем больше стеснялся. Потом он стал собирать рассыпавшиеся бумаги.

— Я вижу, что нагнал на вас основательно страху, — сказал Дюпон.

Даниэль молча сложил собранные бумаги и зонтик в портфель.

— Если вы хотели добиться этого, то вам удалось.

Вероятно, самым благоразумным было сказать правду. Все же не удивительно было, что он отреагировал именно таким образом. Это все было объяснимо.

— Вы должны признать, что сами постарались ввести меня в заблуждение, — наконец, выпрямившись, ответил он.

— Во всяком случае, я ничего не сделал, чтобы развеять его. Считая, что ваши опасения возникли в результате так называемого профессионального заболевания, я тем охотнее подыгрывал вам. Вы склонны всем окружающим приписывать намерения ваших героев.

— Совершенно верно, и вы только что явились свидетелем этого. Ваш эксперимент это подтвердил.

— Я, конечно, не предполагал, что эксперимент может зайти так далеко, — сказал Дюпон.

Даниэль хотел было что-то возразить, но передумал, решив, что не имеет смысла продолжать дискуссию. Ему не хотелось быть подопытным кроликом, и у него было единственное желание: поскорее избавиться от своего гостя.

Он демонстративно посмотрел на часы.

— Уже три часа! — воскликнул Дюпон, последовав его примеру. — Действительно, я не смею вас больше задерживать.

Так как Даниэль не протестовал, посетителю не оставалось ничего другого, как надеть шляпу и взять портфель.

— Прошу извинить за… за недоразумение, — сказал он.

— Пустяки, — ответил Даниэль, вышел с ним в переднюю и открыл входную дверь.

— До свидания, мсье Дюпон.

Его гость поклонился и вышел на площадку лестничной клетки.

— До свидания, мсье Морэ.

Высокая старомодная шляпа с широкими полями, в которой он казался еще меньше, прикрывала теперь его лысину.

— Это доставило мне удовольствие.

— Так же, как и мне, — механически ответил Даниэль и так же механически пожал бескровную руку своего гостя.

Затем с огромным облегчением он запер дверь. У него было такое чувство, словно удалось избежать реальной опасности.

«Возможно, — сам себе сказал он, — я просто чувствую облегчение, ибо свидетеля своего срама больше никогда не увижу».