Чингиз Абдулаев - Один раз в миллениум

— Она ее внучка, — поправил гостью Халупович.

— Пусть внучка. Какая разница. Ты все равно странный человек, Эдуард Леонидович. И тебе будет трудно убедить следователя, что за всеми твоими поступками скрывается лишь характер экстравагантного чудака.

— Лучше скажи, что мне делать. Ты же прокурор, — попытался смягчить обстановку Халупович, — ты должна знать, как действовать в подобных случаях.

— Я не оказывалась в подобных ситуациях, — отрезала Оксана Григорьевна, — и очень надеюсь никогда больше в подобные ситуации не попадать.

Халупович молча посмотрел на нее. Затем, подумав немного, поднялся и, подойдя к своему столу, вызвал секретаршу.

— Нина, что нового? — тихо спросил он.

— Ищут, Эдуард Леонидович, — также тихо ответила она, — пока ничего нет.

— Трошкин не звонил?

— Нет. Он уехал с Егором. Миша в приемной, просит разрешения принять участие в поисках девочки.

— Позови его ко мне, — приказал Халупович.

Он сел в кресло, словно намеренно отдаляясь от стола, за которым сидели Дронго и Оксана Григорьевна. За последний день Халупович заметно изменился. Стал задумчив, менее подвижен, более сосредоточен. Было видно, что он тяжело переживает случившееся.

В кабинете появился Миша. Он вошел осторожно, уже зная об исчезновении девочки и чувствуя себя несколько виноватым. Ведь именно он в свое время рекомендовал Елизавету Матвеевну для работы в доме.

— Явился, — недобро усмехнулся Халупович, глядя на водителя, — ну что, Михаил, влипли мы с тобой в историю.

Водитель молчал.

— Куда она могла убежать? — спросил Эдуард Леонидович.

— Наверное, домой, — пожал плечами Миша.

— Нет, — возразил Халупович, — ее ключи от дома остались у нас.

— Тогда не знаю.

— Может, у нее есть родственники в Москве и она поехала к ним?

— Не знаю… У них, кажется, была родственница. Двоюродная сестра. Но точно не знаю.

— Чья двоюродная сестра? — нетерпеливо уточнил Халупович.

— То ли матери, то ли бабки. Точно не знаю. Но она живет где-то далеко. Елизавета Матвеевна однажды сказала, что добирается до своей родственницы часа два. Очень далеко. Но где именно, я не знаю.

— А фамилию сестры тоже не знаешь?

— Нет, не знаю, — виновато ответил Миша. — Может, мне в школу съездить, где Таня учится? Может быть, там кто-то знает, где живет ее родственница.

— Ты еще в милицию заявление напиши, чтобы все знали о пропаже девочки, — прошипел Халупович. — И мою фамилию заодно укажи. Чтобы все знали, кто именно виноват в ее пропаже. Он мне еще такие советы дает! Куда она могла сбежать — вот что меня интересует.

— Не знаю, — выдавил Миша, — может, она еще здесь, в здании?

— Уходи, — махнул рукой Халупович, — и позови ко мне Нину.

Миша, виновато опустив голову, вышел из кабинета. Почти сразу вместо него появилась Нина. Она уже успела несколько прийти в себя и привести себя в порядок — поправила волосы, протерла стекла очков, убрала размазанную вокруг глаз тушь. Когда она вошла, Оксана Григорьевна нахмурилась, но ничего не сказала.

— Садись, Нина, — сказал Халупович, указывая на стул, стоявший рядом с его столом.

Она присела на краешек стула, ожидая вопросов.

— Подробно расскажи, что было вчера с девочкой, — попросил Эдуард Леонидович, — о чем ты говорила с Таней? Может ты сказала, что бабушка умерла, и она решила сбежать?

— Нет. Я все делала, как вы просили, — уверенно ответила Нина, — вчера она отдыхала в вашей комнате. Из столовой ей принесли ужин. Она смотрела телевизор. Я оставила ее с Олей до десяти вечера, а потом приехала сюда и забрала ее к себе. Утром мы позавтракали и приехали в офис. Вас в кабинете не было. Я сказала девочке, чтобы она посидела в комнате отдыха, чтобы не мешать нам работать. Кроме того, я не хотела, чтобы она попадалась на глаза посторонним. Тане стало скучно, и она несколько раз заходила к нам в приемную. Но из приемной никуда больше не выходила. В комнате отдыха есть дверь в коридор. Наверное, она вышла через нее, и дверь закрылась. Мы бы ее не выпустили. В приемной всегда кто-нибудь есть — или я, или Оля.

Халупович взглянул на Дронго, словно ожидая его вопросов. И тот задал первый вопрос:

— Вы говорили, что она спрашивала про бабушку.

— Да. И я сказала ей, что бабушке стало плохо, поэтому она попала в больницу. Обещала, что дня через два мы ее навестим. Больше я ей ничего не говорила.

— И она не расспрашивала?

— Нет. Только уточнила, когда увидит бабушку, и успокоилась.