Саймон Бретт - Английский детектив. Лучшее

— Но из-за чего она так разволновалась? — спросила я. — А она ведь очень волнуется, верно?

— Я думаю, она просто вбила себе в голову, что у нее скоро будет второй инсульт, — ответила Марион. — И она хочет повидать тебя, пока это не произошло. Ты всегда у нее в любимчиках была, ты же знаешь.

Я знала это. Марион, которая жила с ней в Оксфорде, всегда делала для бабушки Эммы намного больше, чем я, но в то же время мы обе знали, что я занимала в сердце старухи такое место, к которому Марион никогда не приблизилась бы.

— До пятницы, — сказала я. — И встречать меня не надо, я на такси доберусь.

— Что ты, я обязательно встречу тебя, — сказала она. — Или Чарльз.

Как оказалось, на станции меня встречал Чарльз. Когда-то давным-давно я считала, что Чарльз влюблен в меня, но женился он на Марион. Однако сказалось это исключительно на моем amour propre, [60] Самолюбии (фр.). сердце мое не пострадало. Внешность у него была самая заурядная: чуть выше среднего роста, худой и заметно сутулый, серые глаза, вытянутое бледное лицо, под шапкой косматых пшеничных волос, которые всегда выглядели скорее так, будто он забыл подстричься, чем как будто он их отпускал. Работал он в университете, читал курс социальной истории и, по отзывам некоторых коллег, был гением, что будет признано всеми, как только, говорили они, он допишет свою книгу.

К сожалению, книга его, похоже, не собиралась продвигаться, и для человека моей профессии, который слишком часто сталкивается с писателями, планирующими дописать свои гениальные творения «когда-нибудь потом», это говорило не в его пользу. И тем не менее я всегда находила его забавным и интересным человеком, хотя и сама не знала почему. Возможно, причиной тому были его манера держаться с осторожной отстраненностью и его упорное нежелание завязывать с кем-то глубокие отношения. И мне представлялось это своего рода вызовом.

— Хорошо, что ты приехала, — сказал он, когда мы отъезжали от станции. — Бедная старушка, похоже, действительно очень хочет тебя видеть. Она решила, что ей уже недолго осталось, и, Богом клянусь, мне это неприятно говорить, но, похоже, она права. Когда это случится, я думаю, люди скажут «отмучилась». Тебе не кажется, что это отвратительное слово?

— Мне Марион не говорила, что она так плоха, — сказала я.

— Я не думаю, что она совсем плоха, но она сама так думает, а это очень важно. Наверное, каждый день, ложась спать, она говорит себе, что завтра может уже не проснуться. «Господи, если мне суждено умереть во сне, прими мою душу» и так далее. Мысли о смерти не покидают ее, и она боится этого.

Но он ошибался. Бабушку Эмму страшила не смерть. То было нечто такое, что мне показалось еще более жутким. Она боялась, что сойдет с ума.

Узнала я это во время первого разговора, когда мы остались одни в ее спальне после обеда, который мы (она, я, Чарльз и Марион) провели вместе в большой и красивой, но несколько неприветливой столовой. В дом, расположенный в Северном Оксфорде на Элуэлл-стрит, которая отходит от Банбери-стрит, мы с Чарльзом приехали в четверть восьмого. Бабушку Эмму мы застали сидящей в гостиной у камина. Она была в симпатичной цветочной кофточке и длинной черной юбке, из-под которой торчали шерстяные тапочки. Тапочки и прислоненная к креслу трость оставались единственными указаниями на то, что она была не так здорова, как прежде, когда я видела ее в последний раз. Она всегда очень гордилась своими ступнями и лодыжками и на людях появлялась исключительно в элегантных туфлях, возможно, итальянских и безумно дорогих.

Но кофточка ее выглядела как новая, точно она недавно обновила гардероб, седые волосы были аккуратно подстрижены, и маленькое морщинистое лицо с острыми чертами и пронзительно-голубыми глазами не имело никаких признаков недавней болезни.

Марион присоединилась к нам ненадолго, но, сославшись на то, что ей нужно навести порядок на кухне, вскоре оставила нас. Мы выпили и поговорили о моей поездке, о недавних морозах, о сумасшедших ценах почти на все, о политике, делая вид, что ничего не происходит.

Мы с Марион были очень похожи внешне, хотя я немного выше ее и на два года старше. Вообще-то я такого же возраста, как Чарльз, которому в то время было сорок. У нас обеих каштановые волосы и карие глаза, овальные лица, которые никто бы не назвал утонченными, длинные тонкие шеи и узкие покатые плечи. Мы обе были стройны и, наверное, могли бы этим как-то пользоваться, да вот ни ее, ни меня природа не наделила вкусом в одежде. Хотя я научилась разбираться в этом немного больше Марион, поняв, что это дает определенное преимущество, если ты работаешь в лондонской конторе, в то время как в Северном Оксфорде это было не так важно. Еще я научилась лучше ее готовить. В тот вечер она накормила нас супом из консервов, ирландским рагу, бисквитом с заварным кремом и растворимым кофе.