Array Буало-Нарсежак - Современный французский детектив

Я разложил в спальне ваши вещи, опрыскал вашими духами простыни, которые, быть может, еще хранили запах духов Аниты. Постель была в беспорядке. Кожаный ремень валялся на полу, там я его и оставил. Думаю, я уже начинал уставать и чувства мои притупились. Кожаный ремень не произвел на меня никакого впечатления, никакого. Я перенес в машину бумажный мешок, ваше белое пальто, коврик, в котором вы потом обнаружили труп Мориса Коба.

И еще коробку с патронами и ружье. Дверь в доме я оставил открытой. Я действовал как робот, но я сделал все, чтобы ввести в заблуждение следствие.

Включив дальний свет, я мчался на предельной скорости, сосредоточив все свои мысли только на дороге, не обращая внимания на то, что слеплю встречные машины. Я подъехал к аэропорту Лион-Брон около часу ночи, за двадцать минут до отправления самолета, которым я заранее решил лететь в Париж. Это был последний ночной рейс. Анита ждала меня не в назначенном месте, а немного дальше, на обочине шоссе. При свете фар я увидел, что она в белом костюме. Я открыл ей дверцу, и мы помчались. Оказывается, она ждала меня больше часа. Она все время дрожала от страха и холода. Я свернул с шоссе и остановился на проселочной дороге, под деревьями. Здесь я объяснил, что она должна делать. Я отдал ей ваши водительские права, косынку, белое пальто. Наложил ей на левую руку повязку. Я вырвал из обложки неиспользованного авиабилета, который она купила на ваше имя до Марселя-Мариньяна, внутренние листки, а обложку положил в карман вашего пальто вместе со счетом из авиньонского гаража и конвертом с премиальными.

Из конверта я вынул часть денег — стоимость билета на самолет. На Аните был новый костюм, похожий на ваш. Она купила его, даже не примерив, неподалеку от площади Звезды, в какой-то лавке, которая оказалась открытой. Она показала, как ей пришлось закатать и скрепить на талии двумя английскими булавками юбку, чтобы та держалась. Я не утерпел и спросил ее о постели, которую видел в беспорядке в доме Коба, — она ли лежала с ним на этих смятых простынях. Я испытывал непреодолимое желание узнать все до последней детали, и, так как на счету была каждая минута, от волнения я даже начал заикаться. Анита закрыла мне рот ладонью. Она поклялась, что, как бы ни сложилась наша судьба, отныне она будет принадлежать только мне.

Мы снова подъехали к аэропорту. Я объяснил Аните, как управлять этой машиной. Расставаясь, я долго целовал ее.

И она снова сказала, что любит меня.

Наше следующее свидание должно было состояться по телефону в половине пятого утра. Мы посмотрели карту, которая оказалась в машине Коба, и высчитали, что к этому времени Анита будет в районе Аваллона. С бумажным мешком в руках я побежал к кассе и купил билет на имя Луиса Кэрролла. И снова час в воздухе на винтовом самолете, летевшем с Ближнего Востока. Я забылся в полудреме, и перед моими глазами несколько раз всплывала ваша фотография на белой стене. В Орли я не воспользовался своей машиной, а взял такси и около трех часов уже был в Отее, в квартале Монморанси. Пока я шел к дому Коба, я не видел ни одного освещенного окна. В доме Коба тоже было темно. Войдя, я громко заговорил, якобы обсуждая с Анитой этот скучный вечер. Я подошел к комнате, где вы должны были спать, и тихо позвал вас. Вы еще не спали. Бутылки с вином в гостиной не оказалось, я обнаружил ее на кухне, вместе с вашим прибором, который вы, к сожалению, вымыли. Пусть, все равно в этом доме останется достаточно других следов вашего пребывания, и я облегченно вздохнул, увидев по отметке, которую я сделал, что уровень вина в бутылке поубавился примерно на бокал. Видимо, доза снотворного была недостаточна, чтобы сразу свалить вас с ног, но я убедил себя, что надо лишь немного подождать.

Я вышел в сад перед домом, так как во внутренний садик выходило ваше окно. Я курил и представлял себе Аниту за рулем "тендерберда", мчащуюся по шоссе среди ночи. Я мысленно перебрал каждый свой шаг после смерти Коба, проверяя, не ошибся ли где-нибудь, не забыл ли чего. Нет, кажется, я недурно сварганил это грязное дело. Часа в четыре я опять подошел к вашей комнате и тихонько окликнул вас. На этот раз вы не ответили. Я тихо вошел.

Вы лежали на спине, рассеянный свет, проникавший из гостиной через раскрытую мною дверь, освещал на подушке ваш профиль, глаза были закрыты.

Теперь, когда я удостоверился, что вы спите, мне надо было как можно скорее вернуться на авеню Моцарта. И все же я не удержался и, хотя это было безрассудством, сделав несколько шагов, подошел к вам настолько близко, что услышал ваше дыхание. Я впервые увидел вас без очков, и вы показались мне еще более незнакомой, чем днем. Наверное, с минуту я рассматривал вас. И тут случилось такое, отчего у меня замерло сердце. Вы заговорили. Вы отчетливо, как наяву, произнесли несколько слов. Вы сказали в ритм своего дыхания: "Убейте меня, прошу вас, убейте меня". Не спуская с вас глаз, я медленно попятился к двери. Я ушел. До авеню Моцарта я добрался пешком, неся в руках свой бумажный мешок.