Элен Макклой - Удар из Зазеркалья

— Меня не будет.

— Почему?

— Мне необходим отдых и полнейшее одиночество. Я хочу улизнуть от всех этих назойливых репортеров, и потому решила отправиться к себе, в свой коттедж в Брайтси, и провести там остаток зимы.

— Не делайте этого, — резко запротестовал Базил. — Еще не время. Если вам не нравится этот отель, найдите другой. Но я прошу вас оставаться здесь, в этом большом, ярко освещенном, шумном отеле, где полно швейцаров и лифтеров. Обедать ходите в главный ресторан. Никогда не гуляйте одна. Держитесь ближе к людям. И, пожалуйста, закрывайте на ключ двери своего номера. Я вам скоро позвоню и дам о себе знать.

— Закрывать двери на ключ! — рассмеялась Фостина. Голос у нее был сухой, надтреснутый. — Вы думаете, запертая на ключ дверь может помешать, если…

— Если что? — он попытался заставить ее продолжать, надеясь, что ее страхи, если их назвать, высказать, могут ослабнуть, утратить над нею власть.

— Вы не догадываетесь, кого я имею в виду?

— Нет. Скажите мне.

— Я боюсь увидеть это, ну, «двойника», узреть его сама. Это как раз однажды и произошло с Гёте.

— Значит, вы сами никогда его не видели?

— Только раз, но это было мимолетное видение. Теперь я даже не уверена, что видела. Это было в тот вечер, когда я уезжала из Бреретона. Я стояла на верхней площадке передней лестницы. Ниже на лестнице находилась миссис Лайтфут. Мне показалось, что я увидела какое-то движение в сгустке теней в самом низу лестницы, — больше ничего. Но поведение миссис Лайтфут заставило меня заподозрить, что она видела все более отчетливо. Что бы там ни было, но ее это сильно расстроило.

— А вас?

— Я не сильно испугалась. Если бы все кончилось этим, то я бы пережила. Какое-то еле уловимое движение в тенях, за освещенным пространством… Меня бы, вероятно, не смутило появление какой-то похожей на меня женщины при неясном свете в течение нескольких секунд издали, даже если в эту минуту рядом со мной стояли свидетели. Это могло быть чем-то, но могло быть и ничем, — скажем, оптическим обманом. Я могла бы даже смело заглянуть в лицо этой женщины, если бы увидела его на каком-то расстоянии. Это тоже можно было бы объяснить каким-нибудь ловким трюком или иллюзией. Но представьте себе, если дело этим не ограничится…

— Но что же еще может приключиться?

— Неужели вы и в самом деле не понимаете? — Фостина еще понизила и без того тихий, дрожащий, словно в ознобе, голос. Ее тонкие руки впились в подлокотники стула. — Представьте себе, как в один прекрасный день или ночью, когда я в полном одиночестве сижу в своем номере в отеле, погасив свет и заперев дверь на ключ, передо мной вдруг является чья-то фигура, приближает свое лицо к моему, и я вижу, что это мое собственное лицо, его точные очертания, все отдельные детали, каждый дефект, как, скажем, вот этот прыщик на щеке. Тут уж не может идти речь ни о подделке, ни об иллюзии. Если такое случится, то у меня больше не останется никаких сомнений в том, что это я сама или какая-то часть меня, моего существа путешествуют в неизвестных сферах.

…Мне, конечно, так никогда и не станет известно, каким образом я туда попала, почему я там оказалась или что я там делала… Я буду знать только одно, — что я там была. Можете ли вы представить себе тот смертельный шок, который мне придется в таком случае испытать? Тогда мне придется поверить в реальность происходящего перед глазами и умереть…

— Оставьте эту идею, — успокоил ее Базил твердым голосом. — Ничего подобного не произойдет, и вы сами прекрасно знаете об этом.

Несколько минут спустя, выйдя из отеля, он, задрав голову, начал разглядывать эти вечно бодрствующие звезды, — яркие, молчаливые, безличностные и немыслимо далекие от нас, если только все предположения астрономов имеют под собой реальную почву. В университете его учили, что чем дальше отрываешься от земли, тем становится холоднее. И вот в ходе последних исследований выявлены какие-то альтернативные слои холода и тепла, во всяком случае на том расстоянии, куда ученым удалось доставить свои теплоизмерительные приборы. Никто из них не смог объяснить, почему там, вверху, не было сплошного холода, как предполагалось раньше.

Он продрог и поднял воротник пальто. Стук его каблуков об асфальт тротуара гулко разносился в холодной ночной тишине. Подойдя к перекрестку, он пробормотал: «Кто я такой, чтобы с уверенностью утверждать, что может, а что не может произойти в этом почти незнакомом нам мире?»