Кэролин Харт - Письмо из дома

— Это было ужасно, но я не могла не дослушать. Он говорил мистеру Дарвуду о вскрытии бедной Фей. — Она вздрогнула. — Шериф сказал, что они нашли кожу и кровь под ее ногтями.

— Кожу и кровь… — медленно повторила Гретхен. — Я не понимаю.

— Что же тут непонятного? — Миссис Перкинс скользнула за спину Гретхен и сцепила пальцы на ее горле.

Изумленная Гретхен разжала ее пальцы и отстранилась, не выпуская костлявых рук миссис Перкинс.

Та расслабила хватку и уронила руки. Она стояла так близко, что тепло ее дыхания обдавало лицо Гретхен.

— Так и Фей пыталась оторвать чьи-то руки от своей шеи. Шериф говорит, что она боролась изо всех сил. У нее были длинные ногти. Значит, у кого-то остались хорошие отметины.

— Черт бы меня подрал. — Ральф Кули стукнул кулаками по столу. — Сейчас все ясно. Я уж думал, что шеф с ума сошел. Вчера вечером он появился в «Синем пламени» и заставил всех мужчин показывать ему руки. Никто не мог понять, в чем дело. А он искал царапины. И не нашел. Это пробило брешь в его теории, что кто-то последовал за Фей во вторник вечером. Конечно, это мог быть кто-нибудь не из постоянных посетителей. Но я думаю, что шеф знал, кто в тот вечер был в баре и, видать, проверил всех. — Кули сощурился. — Может, он согласится на обмен. Подкинет мне что-нибудь стоящее, если я об этом не напишу. Спасибо, Гретхен. — Он закурил, очень довольный.

Гретхен отвернулась. Ральф Кули ей не нравился. Не нравилось, как он говорил, выглядел, думал. Для него убийство Фей Татум было игрой. Его волновала только будущая статья. Так. Ей надо сделать несколько звонков… Но в сознании поселился холодный, трезвый вопрос. А что волновало ее саму? Статья, которую она напишет…

Суетливая Бетти Стил вынесла на крыльцо поднос с чаем и поставила его на деревянный столик возле качелей.

— Вот, сладкий чай со свежей мятой. — Мягкие завитки обрамляли приятное, живое розовощекое лицо с кроткими голубыми глазами.

— Благодарю вас, миссис Стил. — Гретхен взяла большой стакан. Она больше любила чай без сахара, но сделала глоток, потом другой, и сладкий холодный напиток влил в тело энергию. — Барб говорит, что вы часто приходили на занятия к ее маме в магазин подарков. — Она поставила стакан, приготовила карандаш и стопку желтой бумаги.

В глазах миссис Стил заблестели слезы.

— Фей была самым живым человеком, какого я знала. Она любила рисовать и учить этому людей. Я не знала никого, кто бы любил живопись так, как она…

Гретхен прислонила велосипед к стволу большого тополя, затенявшего задний вход «Синего пламени». Дверь была открыта, радио играло «Настроение индиго» Глена Миллера. На разбитой площадке, служившей парковкой, стояло полдюжины машин. Гретхен не совсем ясно представляла себе, что происходило в баре. Одни пили пиво, слушали музыку и танцевали, а другие, как преподобный Баярс, морщились, как чернослив, стоило кому-нибудь заговорить о «Синем пламени». Гретхен и сама толком не знала, зачем она сюда пришла. Прошлой осенью она разговаривала с миссис Хоппер, пытаясь передать Милларду, что родители больше не сердятся на него. Тогда ей запомнилась крупная женщина в фиолетовом платье с безжизненным белым лицом, копной рыжих волос и уставшими глазами. Она отмахнулась от Гретхен, но через несколько недель Миллард написал родителям. Может быть…

Гретхен постучала. Дверь-ширма задрожала. Ее обдало кислым запахом жареного лука и горячего жира. Через стекло Гретхен заглянула в кухню и поморщилась. Мрачное помещение выглядело грязным, мусорный бак переполнен, а тарелки с объедками громоздятся на неровном деревянном столе. Она снова постучала.

— И кто же это так торопится? — К двери протопала худая маленькая женщина в рваной рубашке и заляпанной юбке. — Иди отсюда, детка. Нам не нужно, чтобы ты ни…

— Миссис Хоппер. — Гретхен повысила голос. — Мне нужно увидеть миссис Хоппер.

Женщина согнала мух, жужжавших над тарелками, кухонным полотенцем.

— Ты что-нибудь продаешь?

— Нет. Пожалуйста, скажите миссис Хоппер, — сейчас не стоило упоминать о «Газетт», — что я здесь из-за Фей Татум.

Легкий ветерок шевелил листья тополя, но даже густое покрывало тени не смягчало влажный полуденный жар. Язык Гретхен распух от жажды. Даже в тени воздух казался горячее выхлопных газов.

— Это та, которая добилась, чтоб ее придушили? — Женщина вытерла лицо полотенцем. Шишковатая рука была в мыле. — Лу ничего о ней не знает. И не захочет говорить.