Дэвид Осборн - Убийство в Чесапикском заливе

Однако убежать от себя, как оказалось, нельзя. Даже озирая с высоты семнадцати тысяч футов живописные просторы сельских районов Виргинии, расстилающееся до самых голубых гор лоскутное одеяло из зеленых и коричневых квадратов полей, я мыслями и душой оставалась в своей alma mater. За звуками моего собственного размеренного дыхания, резонируемого кислородной маской, которую я надела, достигнув высоты в двенадцать тысяч футов, мне слышался приглушенный гул сотен девичьих голосов в столовой, азартные восклицания на спортивной площадке и взволнованные слова Нэнси: «Маргарет, никакого несчастного случая не было. Мэри покончила с собой. Это знают все».

У меня был одноместный планер из стекловолокна, немецкого производства, весом чуть меньше двухсот двадцати килограммов, с размахом крыльев около пятнадцати метров. Красивая надежная малогабаритная машина, хотя кабина казалась тесной из-за громоздкого наспинного парашюта, и в ней было душно, как в теплице под палящими лучами солнца.

Суть состязания заключалась в том, чтобы суметь подняться на максимальную высоту в течение двух часов с момента старта. Стартовое время каждого пилота определялось путем жеребьевки. В состязаниях планеристов IV класса участвовало четырнадцать человек, и мы стартовали с интервалом в десять минут. Поскольку состязания начались в одиннадцать часов утра, а мне достался седьмой номер, я стартовала ровно в полдень. Это было самое благоприятное время для старта, поскольку именно в полдень, под воздействием солнечного тепла, над поверхностью земли активно формируются восходящие потоки воздуха. Планерист, подобно парящей в свободном полете птице, «нащупывает» такой восходящий поток и, «оседлав» его, легко взмывает вверх.

Когда я отцепила буксировочный трос и мой планер перешел в свободное скольжение на высоте пятисот футов от земли, я ощутила блаженную тишину, и только слабый ветерок шелестел у меня за спиной. Мне посчастливилось почти сразу же поймать мощный восходящий поток диаметром в несколько сот ярдов, который успел вознести мой планер почти на три тысячи футов, прежде чем рассеялся. Затем мне попался еще один восходящий поток, поднявший меня уже на девять тысяч футов. Некоторое время мой планер свободно парил в воздухе, пока не попал в третий восходящий поток, хотя и не столь мощный, как второй, но тем не менее сумевший в медленном спиралевидном вращении поднять мой планер почти на двенадцать тысяч футов.

Это был прекрасный — лучше не бывает — день для планеризма, но моя неспособность сосредоточиться не позволила мне выйти в победители, и даже несколько сделанных мною фотографий оказались неудачными. Я упустила один поистине гигантский восходящий поток диаметром никак не менее пятисот ярдов, который, несомненно, вознес бы меня на двадцать одну тысячу футов и даже выше. Именно такой высоты сумела достигнуть очаровательная моложавая вьетнамка, прежде занимавшаяся гребным спортом. В студенческие годы, в Нью-Йорке, мы обе были заядлыми спортсменками, и время от времени отправлялись в путешествие на воздушном шаре. Последний раз мы «плавали» над Скалистыми горами в Канаде.

На этот раз мы с победительницей получили такое удовольствие от состязаний, что условились встретиться в следующее воскресенье и провести новые, уже неофициальные, состязания. У меня к тому же будет повод снова навестить Нэнси.

Я переночевала в Вашингтоне, отобедав вечером с давними друзьями. Проснулась я сравнительно рано в отличном настроении, поскольку мне удалось избавиться от мыслей и о «Брайдз Холле», и о Мэри Хьюз.

Но мне не суждено было продлить это состояние души. Не успела я подойти к стойке, чтобы оплатить гостиничный счет, как сидевший в холле человек поднялся из кресла и направился ко мне.

— Доброе утро, миссис Барлоу.

Я повернулась и увидела мужчину, смутно напоминавшего незнакомца, которого я встретила в день моего приезда в «Брайдз Холл», — он тогда стоял в дверях церкви и улыбался мне. Я была застигнута врасплох и буквально опешила от удивления. Но это и в самом деле оказался он: те же глаза, та же копна непокорных темных волос, та же стройная фигура и та же кошачья грация. Только сейчас на нем были великолепно сшитый темный костюм, белая рубашка и строгий галстук. На вид ему можно было дать лет сорок пять.

Он улыбнулся так же, как тогда в «Брайдз Холле», и представился:

— Лейтенант Майкл Доминик, Отдел по расследованию убийств полиции штата Мэриленд.