Ричард Халл: Благие намерения. Мой убийца (сборник)

При этих словах инспектор удивленно поднял брови и сказал, что, как он понял, Ренвик пользовался успехом.

– Внешне – да, – объяснил я ему. – Имел толпу приятелей. И каждый, кто охотно спускал деньги, мог в нее попасть. Но, на мой взгляд, истинная причина, почему он включил в завещание пункт о благотворительности, – простое издевательство. Алан не мог не знать, что он банкрот.

– Но когда он составлял завещание, дело обстояло иначе?

На самом деле нет. Однако в тот день, когда он предположительно его составлял и когда оно было заверено, вероятно, он об этом не подозревал, поэтому я снова согласился.

– Полагаю, – добавил я, – он уже понимал, что вскоре останется без гроша. И вот интересно, почему в письме, в котором он написал, что собирается покончить с собой и которое оставил в кармане пальто, он не указал банкротство как причину. Конечно, миссис Фарли объяснила, зачем он написал это письмо, но этот пункт придал бы ему большую убедительность.

Инспектор сделал вид, что не понимает.

– Дайте-ка подумать… Получается, это письмо не должно было выглядеть слишком убедительно?

– Понятия не имею, – рассмеялся я. – Сам немного запутался.

И действительно, это все, что я пока понимал. То есть почти ничего. Я видел, что Вестхолл что-то подозревает и догадывается, что я имел отношение к планам Ренвика, но пока, насколько я мог судить, доказательств не было. Вряд ли его посещала мысль, что я должен находиться там, куда он собирался упрятать миссис Фарли. А так как она упорно молчала, то не думаю, что такая мысль его вообще посетит. Я записал все лишь на случай, если он не угомонится.

Некоторую опасность для меня представляла миссис Килнер. Она беспокоилась о своих деньгах. Пришлось ей объяснить, что я почти все потратил на Алана, и отдать семь фунтов, два шиллинга и шесть пенсов – приятный жест для придания правдоподобия. В остальном ревность к миссис Фарли практически убедила ее в виновности этой бедной женщины: общепринятая точка зрения в настоящий момент. С глазу на глаз она продолжала меня обзывать, но вернулась к своему стандартному нервозному состоянию. И будет вести себя исключительно тихо.

Думаю, больше добавить тут нечего. Если уж такой проницательный человек, как инспектор Вестхолл, не смог ничего раскопать, то я могу себя поздравить с тем, что выполнил работу на отлично.

Я слишком рано успокоился. Только что состоялся еще один долгий разговор с Вестхоллом. На этот раз я запишу все как можно точнее. Хотя нет, только ключевые моменты, поскольку нужно торопиться.

Он меня предостерег. Не желаю ли я сделать заявление? Я чувствовал, что от меня ожидают ответа «да», и промолчал. А он продолжил задавать стандартные вопросы.

Готов ли я изменить свои показания насчет пари? Не готов. Тогда он процитировал: «десять фунтов к десяти против всех». Понимал ли я, что такая ставка чрезвычайно щедра? Я плохо разбираюсь в пари. А знал ли я, что окончательный победитель на тот момент был объявлен как шесть к одному? Не знал и приписал это на счет халатности Ренвика. А была ли вероятность, что я на него немного надавил? Конечно, нет.

Теперь про пальто. Знал ли я, что на подкладке осталось немного грязи? И что грязь обнаружили на одежде Ренвика? Причем выяснилось, что это одна и та же известняковая почва? Я ответил, что известняк не редкость, его можно найти где угодно. Вестхолл сказал, что это необычный вид почвы, а я парировал, что не верю и что никто, кроме него, не сможет подтвердить, что грязь была на моем пальто. Он добавил, что следы такой же грязи обнаружены в машине, и грязь точно не из Лондона. Я ответил, что это доказывает лишь одно: этот вид грязи можно найти и в Лондоне, и что на подкладку пальто она могла попасть оттуда же. Вестхолл явно настроен скептически и, боюсь, чтобы меня довести, держит про запас какого-нибудь эксперта по геологии.

Еще посмотрим, чья возьмет: я точно отыграюсь, когда пойму, о каком конкретно виде известняка идет речь. Мне вообще кажется, что это простой известняк, а инспектор блефует. Хотя допускаю, что все-таки запачкался на том берегу за Андовером.

Потом он неожиданно обратился к вопросу о телефоне:

– Примерно в семь часов утра, о котором идет речь, вам звонили из Борнмута?

– Звонили, но откуда, я не в курсе.

– И кто вам звонил?

– Не знаю.

– О чем был разговор?

– Не помню.

– Да ладно, мистер Сэмпсон, разговор у вас был долгий. Должны же вы хоть что-то помнить.