Клод Изнер - Убийство на Эйфелевой башне

Она обернула щетку тряпкой, обмакнула в ведро и принялась наводить порядок. Здесь, в пещере, было довольно темно, и она даже не слышала, как разъезжались поставщики продуктов, снаружи доносился только смутный гул. Зато в глубоком и узком гроте мрачным эхом отдавалось шлепанье ее резиновых галош. Сквозь отверстие, проделанное в своде, в пещеру пробивался бледный свет. Слабые тени отбрасывал газовый фонарь. А что если настоящий кроманьонец, да еще совсем голый, возьмет и вырастет прямо перед ней? Глубоко вдохнув, Филомена заставила себя рассмеяться. Странная мысль вдруг поразила ее. «Будь в те времена нужда в хороших уборщицах — уж я бы преуспела!»

Размахивая шваброй, она напевала:

— Же-е… же-е… — вторило эхо.

Филомена остановилась, держа щетку наперевес. Ее окутал могильный холод.

— Есть тут кто? — спросила она.

— Кто… кто…

Она ткнула щеткой в кучу, валявшуюся у стены. Груда тряпья? От ужаса Филомена окаменела. Ей хотелось закричать, но из широко открытого рта вырвался лишь хриплый стон. Окоченелый, с мертвенно-бледным лицом и остекленевшим взглядом, у ее ног лежал кроманьонец. А потом уши ей заложило от резкого крика. Филомене понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что это кричит она сама.

Утро подходило к концу, а в магазинчик никто не заглядывал, если не считать супружеской пары, которой понадобились книги в недорогих переплетах, чтобы украсить каминный зал.

Быстро двигая пером, Виктор старательно делал вид что пишет, прерываясь только затем, чтобы бросить взгляд на бюст Мольера. Довольный его прилежанием, Жозеф разбирал утренние газеты, с интересом изучая каждую необычную заметку. А загляни он хозяину через плечо, увидел бы, что тот лишь притворялся, что работает: бутылочка с фиолетовыми чернилами так и оставалась закрытой.

Виктор не выспался, от бессонницы мысли у него путались, он непрерывно думал о Таша. Он снова и снова переживал разыгравшуюся вчера сцену, и ему никак не удавалось убедить себя в справедливости собственных подозрений. Он сжал в кулаке чернильницу. Нет, поведению Таша, бесспорно, было какое-то объяснение. Ему следовало сдержаться, дать ей возможность изложить свою версию событий, а он в который уже раз потерял над собой контроль и все испортил. Господи! Ведь можно извиниться, не бывает ничего непоправимого! Но нет, она его не простит. Он отодвинул чернильницу, вытер вспотевшие руки об штаны. Открыл записную книжку, попробовал сосредоточиться. Не в силах продраться сквозь вязь собственных каракулей, поднял голову и уже собрался накричать на Жозефа за то, что тот так шумно перелистывает газетные страницы, но вдруг отодвинул стул и устремился к нему.

— Вспомните, был ли здесь мсье Мори в пятницу 24 июня после обеда? Я отсутствовал, и он должен был принять покупателя посмертного издания Лафонтена, да вспомните же вы! Такая большая книга в красном сафьяновом переплете, изданная…

— Да, знаю-знаю, Гийомом де Люинем, в 1696 году, поступила из библиотеки Шарля Нодье. Она на полке.

— Покупатель не явился?

— Надо полагать, нет, хозяин.

— Да был ли тут мсье Мори?

— Погодите-ка… был, на том самом месте, где вы сейчас сидели, за столом. После завтрака он вернулся вместе с мсье Дювернуа из магазина Шампьон, и они до самого закрытия работали над составлением небольшого научного труда под названием «Систематизация библиотеки», это я помню точно, ведь именно в тот день я удачно сбыл неполное издание «Энциклопедии» с улицы Реграттье. Для чего вы за мной записываете?

— У меня что-то с памятью, видать, от жары, — ответил Виктор, поспешно пряча записную книжку в карман.

Итак, Кэндзи не выходил из магазина вечером того дня, когда умер Джон Кавендиш.

К дверям магазина подошли два клиента, и Жозеф вышел к ним. Виктор, погруженный в свои мысли, медленно подошел к столу и остановился, повернувшись спиной к витрине.

Чуть слышный разговор становился все громче. Эксцентричная парочка, слева голубое бубу, справа — красная униформа, а вокруг — любопытные кумушки из соседних домов.

— Гляньте-ка, настоящий солдат, вооружен до зубов! Да откуда они взялись? Карнавал, что ли?

— Их называют спаги. Вы что, никогда не видели?! — удивлялась мадам Баллю, консьержка дома 18.

Выйдя вперед из толпы, она стояла с таким видом, будто ей-то как раз было все известно, а когда наконец все стихли, на всякий случай поздоровалась с обоими.