Джадсон Филипс - Капля яда. Бескрайнее зло. Смерть на склоне [антология]

Этель и Розмари Гибсон сказал, что это совершенно его не пугает – ничего страшного, если он будет слегка прихрамывать. Однако когда попробовал ходить и обнаружил, как сильно хромает, понял, что недооценил своей беды.

Наконец он вернулся домой. Этель приехала за ним на такси, а Розмари хлопотала по дому и встретила его на пороге коттеджа. Опираясь на костыли, Гибсон проковылял в гостиную, мечтая наполнить душу ощущением своего жилища.

Не получилось. Цвета показались слишком претенциозными, мебель – словно выставленной напоказ. Все то, о чем он вспоминал с такой теплотой, оказалось лишь плодом его воображения. Без него сделали какие-то перестановки. Дала о себе знать боль, и он сел.

Пришла с цветами Джини Таунсенд, поздравила с возвращением домой, и все сделали вид, будто маленький коттедж еще не завален под потолок букетами. Но присутствие девочки повлияло на всех благоприятно. Ее хорошие манеры оказались очень уместны в этот момент.

Вслед за дочерью явился отец в домашней одежде. Белая майка облегала мускулистый торс и подчеркивала загар рук и шеи. После обитателей больничной палаты он показался почти неприлично здоровым и могучим.

– Досадно, что такое случилось, – произнес он. Пол уже дважды это говорил, когда навещал Гибсона в больнице. – Ну, что было, то было – проехали. О, Рози, спасибо.

Розмари дрожащими руками подавала ему чай.

– В этом женском цветнике о тебе позаботятся не хуже, чем обо мне в моем. – Смуглой рукой он взял чашку с чаем.

– Посадили под крылышко и пылинке не дадут сесть. Полное обслуживание. – Гибсон кивнул, принимая бледной рукой у Этель кусок бисквитного торта. Такой торт она всегда считала деликатесом, а он, хоть и любил, считал сахарную глазурь на нем излишеством.

– Кстати, об обслуживании… – продолжала сестра. – Я сейчас о миссис Вайолет. По-моему, ее услуги не стоят таких денег.

– Но если вы обе поступите на работу, кто будет сдувать с меня пылинки? – возразил Гибсон.

– Мы пока никуда не устраиваемся, – поспешила ответить Розмари. – И не собираемся, пока вы совершенно не поправитесь. – Она сидела на краешке стула, и ее манеры напоминали поведение новой в доме служанки, которая хотела как можно скорее определить свое место и всем понравиться. Гибсона так и подмывало ей сказать: «Расслабься и располагайся поудобнее, Розмари, ты в своем доме».

– Мне вообще не нравится оставлять без присмотра иностранку, – продолжила Этель. – За ними нужен глаз да глаз. Все они со странностями. Из дома пропадают вещи. Не успеешь обернуться – холодильник пуст.

– Вайолет работает у нас больше года, – вступила в разговор Джини. – Очень хорошо убирается.

– Да, но у вас есть ты и твоя бедная бабушка. А у нас… такой дом ничего не стоит содержать в порядке. Я много лет убирала квартиру и работала. Нас теперь две – обе здоровы и в силах. Так что вся эта домашняя работа – раз плюнуть.

– Рози совсем поправилась, – сказал Таунсенд.

Глаза Джини блеснули.

– Мне нравится миссис Вайолет.

– Пустая трата денег, – не отступала Этель. – Я предпочитаю все делать сама.

Гибсон жевал бисквитный торт и с досадой думал, что не решится спросить у сестры, как долго она намерена оставаться в его доме. Разве можно так поступить после того, что Этель сделала для него и Розмари, все бросив и примчавшись на зов? У него не повернется язык попросить ее уйти. Уйдет не она, а Вайолет.

А стулья останутся стоять по-другому, и его это раздражает. Меню будет включать бисквитный торт и другие любимые блюда Этель. Розмари так и не станет хозяйкой в собственном доме. Этель будет ночевать на второй кровати в комнате его жены.

Гибсон почувствовал угрызения совести. И поразился собственным мыслям. Какой же он низкий, себялюбивый! И глупый. Тридцать два вычесть из пятидесяти пяти будет двадцать три. И сколько бы ни заниматься этой арифметикой, результат не изменится. У него есть свое место, кровать, уютная комната с книгами. Неблагодарный! Живешь в прекрасном коттедже с двумя преданными тебе женщинами, которые жаждут позаботиться о тебе. Скажи спасибо и навсегда выброси из головы дурацкую мысль, что нынешний Кеннет Гибсон предназначен для любви к женщине и может быть ею любим другой, а не сестринской любовью. Все славно! – мысленно прикрикнул он на себя. Просто восхитительно! Безоблачные дни он станет проводить в атмосфере благожелательности и благодарности.

Пол Таунсенд поднялся и потянулся. Он пышет здоровьем! Сказал, что ему пора – он еще не достриг свой плющ. И на прощание улыбнулся Розмари.