Джадсон Филипс - Капля яда. Бескрайнее зло. Смерть на склоне [антология]

Вот тогда, собрав последние силы, я бросился на обидчика.

– Стой! – заорал на меня инспектор. – Еще не время.

Передо мной возникла блеклая, порочная улыбка Брейдена.

– Ты слышал, что я сказал? – повторил Гарделла. – Еще не время.

Насилие повсюду вокруг. Эта болезнь пожирает мир, в котором мы живем. Мы читаем о жестокостях, видим картинки всяких ужасов, которые часто включены в то, что мы привыкли считать развлечением. Только ничего такого не происходит ни с нами, ни с нашими соседями. Разве что где-нибудь в городских трущобах или в игорных домах в Неваде, в каком-нибудь храме в Бирмингеме или на широкой улице жаркого техасского городка, но не у нас.

Если что-то случается с нами, это кажется невероятным, бессмысленным, чудовищно неожиданным, к чему мы абсолютно не готовы.

Еще несколько часов назад Брейден не замечал ни Питера, ни меня, ни несчастного Джека Кили. Но поступил с нами так, что шрамы его обид останутся навсегда. Просто ради развлечения. И чтобы сквитаться за то, что ему ответили его же монетой.

Я много об этом думал с той ночи. Что должно произойти с людьми, до потери ими человеческого облика? Наверное, в них что-то заложено с детства. И если бросить взгляд в прошлое, можно заметить тянущийся за ними шлейф насилия. Но кто этим станет заниматься? Кому это нужно? Неужели Гарделла прав в том, что сказал в своей речи о «Дне независимости»? Никому ни до чего нет дела, пока не возбраняется выпить – или еще что-либо столь же значимое. Пока запрет не коснется нас.

Я сказал, что много об этом думал, но не тогда и не там. Гарделла не позволил мне расправиться с Брейденом, и тот в лунном свете отошел от меня неверной походкой. Я сел на снег и заревел, как ребенок. Все тело болело, но я плакал не из-за этого. Меня жег изнутри гнев, какого я никогда не испытывал. И жалость к Питеру. Какая изощренная жестокость – сорвать с него протез и оставить беспомощным. Я представлял, какое он испытывал чувство, корчась перед обидчиками на снегу.

Дальнейшее я помню плохо. Мне кто-то помог подняться. Оказалось, что это был Макс, белый как смерть при свете луны. Гарделла и еще один полицейский возились с Питером.

– Не забудьте его ногу, – пробормотал я и показал Максу на сугроб.

– Боже! – ужаснулся тот и пошел подбирать протез.

Гарделла и полицейский сцепили руки, чтобы получилось сиденье, Питер обхватил их за плечи и повис на них. На его лице темнели пятна крови. Помню, мы шли сквозь коридор напряженных, встревоженных лиц. В кабинете Макса я упал в кресло и снова судорожно разрыдался.

Затем там появились люди – принесли Питера. Я услышал, как он сказал: «Сам справлюсь» – и стал пристегивать протез. Доктор Френч стоял подле него на коленях и обрабатывал порезы и синяки. Его жена Кони подошла осмотреть меня.

– Пора бы повзрослеть, – холодно сказала она и протянула полный виски картонный стаканчик. – Где болит?

– Везде, – ответил я. – Но я плачу не от боли, а от того, что чертовски зол.

Кони подошла к столу и взяла что-то из саквояжа врача. Оказалось, что это пластмассовый пульверизатор. Закрыв марлей глаза, она распылила мне на щеку жидкость, и боль стала утихать.

– Пейте.

Я проглотил виски. Напиток обжег все внутри, но помог справиться с детским рыданием. Я осмотрелся. Брейдена с компанией в кабинете не было. Гарделла стоял рядом с Питером и следил за работой врача. Его пухлое лицо посуровело, зубы сжимали вечную сигару. Макс и Хедда держались рядом по другую сторону стола, прижимаясь друг к другу, словно напуганные подростки. Компанией Брейдена, видимо, занялись полицейские.

Питер закрыл глаза и, откинувшись на спинку кресла, отдался заботливым рукам доктора Френча.

– Повезло, челюсть не сломана, – услышал я слова врача.

Веки Питера дрогнули.

– Прикрывался, как мог. Драться стоя возможности не было, поэтому притворился, будто потерял сознание.

– Вы на самом деле потеряли сознание.

– Только когда они взялись за Джима. Как он?

Я торопливо подошел к нему.

– В порядке. Не мог вам помочь, Питер. Все произошло так неожиданно. На меня напали сзади.

– Знаю. И очень сожалею, что втянул вас в это дело. Непростительно с моей стороны. Я же слышал, что он вам сказал. – Питер повернулся и посмотрел на Гарделлу. – Вы с вашим приятелем Льюисом были с самого начала правы.

– Приятно слышать, что в чем-то прав, – ответил инспектор. – Только в чем?

– Смех! Фальшивка от начала до конца. Вы не верили, что я способен его узнать. Я клялся, что могу. Доказывал, что узнал.