Жорж Сименон - Первое дело Мегрэ

— Послушайте, я же говорю… Алло, послушайте, предупредите полицию, что… Алло! Предупредите полицию, что я его поймал… убийцу… Алло! Как?.. Дядя Андрэ?.. — Голос сник, стал напряженным, испуганным. — Я же вам говорю… Стрелять буду… Дядя Андрэ!

Лекер не помнил, кто взял у него трубку из рук. Он выскочил на лестницу. Чуть не выломал дверь в кабинет телеграфиста.

— Скорей!.. «Восточный бар» у ворот Клиньнякур… Всех имеющихся в распоряжении незанятых полицейских…

И, не дожидаясь, пока телеграфист начнет передавать распоряжение, он, перепрыгивая через четыре ступеньки, вбежал в дежурную комнату и, пораженный, застыв на пороге, уставился на своих товарищей, которые, неподвижные и какие-то размякшие, прислушивались к доносившемуся из трубки, которую держал Сайяр, по-деревенски грубому голосу:

— Все в порядке! Не портьте себе кровь… Я сто огрел бутылкой по голове. Свое он получил… Не знаю, что он хотел от мальчишки, но… Что?.. Вы хотите говорить с ним? Иди сюда, малый… Дай-ка мне свою штуковину… Я не очень люблю эти игрушки. Смотри пожалуйста, да ведь он не заряжен…

Другой голос:

— Это вы, дядя Андрэ?

Комиссар с трубкой в руке осмотрелся вокруг и протянул ее не Андрэ Лекеру, а Оливье.

— Дядя Андрэ?.. Я его поймал!.. Убийцу!.. Я его поймал…

— Алло! Биб…

— Кто это?

— Алло! Биб, это…

— Что ты там делаешь, папа?

— Ничего… Я ждал… Я…

— Ты знаешь, я очень доволен. Обожди… приехали полицейские. Хотят со мной говорить… Еще машина подъезжает…

Шум, голоса, звон стаканов. Оливье Лекер неуклюже держал трубку, поглядывая на карту, а видел, вероятно, не ее, а то, что происходило далеко отсюда, там, в северной части города, на большой дороге, где гулял ветер.

— Я еду с вами… Опять другой голос.

— Это вы, шеф? Говорит Жанвье…

По тому, как Оливье протянул трубку в пустоту, ничего не видя перед собой, можно было подумать, что это его огрели бутылкой по голове.

— С ним покончено, шеф… Когда парнишка услышал телефонный звонок, он вообразил, что дело в шляпе: ему удалось выхватить револьвер из кармана Любэ, а тот на него как навалился…. Спасибо хозяину, силач, не моргнув глазом, прикончил того типа…

На карте загорелась лампочка — сигнал из квартала Клиньянкур. Лекер поднял руку и из-за плеча товарища вставил вилку в гнездо.

— Алло! Машина вышла…

— Кто-то разбил сигнальное стекло на площади Клиньянкур и сообщил о драке в одном баре… Алло!.. Я вам позвоню еще раз.

Сейчас все это уже ни к чему!

Ни к чему и ставить крестик в книжку.

Мальчишка гордо ехал по Парижу в полицейской машине.

3 сентября 1966 года в голландском городе Дельфсейле происходила торжественная и необычная церемония — в присутствии многочисленных гостей был открыт памятник литературному герою — комиссару полиции Мегрэ. Когда с памятника сняли покрывало, бургомистр Дельфсейля вручил метрическое свидетельство создателю этого персонажа:

«Мегрэ, Жюль, родился в г. Дельфсейле в сентябре 1929 г. в возрасте 44 лет. Отец — Жорж Сименон… Мать — неизвестна…»

Нетрудно догадаться, что отец Жюля Мегрэ — не кто иной, как выдающийся французский романист Жорж Сименон, который, если говорить о нем словами Эрнеста Хемингуэя, «умеет писать по-настоящему». Но чтобы правильно понять и оценить это высказывание, следует заглянуть в далекое прошлое, когда в небольшом бельгийском городе Льеже 13 февраля 1903 года появился на свет сам Жорж Сименон.

Отец его — Дезире Сименон — был скромным бухгалтером одной из страховых компаний, мать — Анриетт Брюлль — до замужества работала продавщицей в универсальном магазине. Детские годы будущего писателя омрачены глубоким разладом в семье. Отец — добрый, жизнерадостный человек. Сын шляпника, единственный в семье получивший образование, он не утратил простоты в обращении с окружающими, тесных связей со своей средой и ее традициями. Впоследствии Сименон писал об отце: «Он был для меня постоянным примером жизненной мудрости по отношению к себе и к окружающим. Он любил все. Он любил всех. Вот почему я питаю к нему такое уважение. Когда я создавал все понимающего и сочувствующего людям Мегрэ, я бессознательно вложил в него некоторые черты моего отца».

Иной характер был у матери. Ее отец когда-то быстро разбогател на торговле лесом и так же быстро разорился. Познавшая с детства жестокую нужду, Анриетт привыкла экономить во всем. «Первые слова, которые я услышал, будучи младенцем, были деньги, деньги, деньги», — вспоминает Сиыенон. Болезненно самолюбивая, она любой ценой стремилась вырваться из унизительной бедности.