Жорж Сименон: Первое дело Мегрэ

— Кто?

— Какой-то верзила… Не то дворецкий, не то консьерж.

— А не лучше ли рассказать все сначала? Что вы делали на улице Шапталь?

— Я возвращался с работы. Меня зовут Жюстец Минар. Я второй флейтист в оркестре Лямурэ, а по вечерам играю в ресторанчике «Клиши». Живу на улице Ангиен, как раз напротив «Пти Паризьен». Я шел, как обычно, сначала по улице Баллю, а потом по Шапталь.

Мегрэ добросовестно и подробно записывал все показания тщедушного блондина.

— Когда я был уже на середине улицы, почти всегда безлюдной в этот час, я заметил автомобиль. Это был «дион-бутон», мотор его работал, хотя он стоял на месте. В нем сидел мужчина в сером кожаном пальто, большие темные очки скрывали часть его лица. Когда я поравнялся с ним, на третьем этаже особняка распахнулось окно.

— Вы запомнили номер дома?

— Да. Семнадцать-бис. Это, как я уже сказал, особняк с большим подъездом. Нигде не было света. Только второе окно, если считать слева, было освещено — то самое, которое открылось. Я поднял голову и увидел силуэт женщины, которая выглянула в окно и закричала: «На помощь!..»

— Вы что-нибудь предприняли?

— Погодите… Кто-то, по-видимому, оттащил ее назад. И в тот же миг раздался выстрел. Я обернулся к автомобилю, мимо которого только что прошел, но он резко взял с места и умчался.

— Вы уверены, что это был выстрел, а не треск мотора?

— Уверен… Тогда я подошел к двери и позвонил.

— Вы были один?

— Да.

— У вас было оружие?

— Нет.

— Что же вы собирались делать?

— Но…

Вопрос сбил флейтиста с толка: он растерялся и не знал, что ответить. Если бы не усики и редкая бородка, ему можно было бы дать не более шестнадцати лет.

— Соседи ничего не слышали?

— Мне кажется, нет.

— Вам открыли?

— Не сразу. Я звонил по меньшей мере три раза. Потом стал стучать ногами в дверь. В конце концов я услышал шаги, потом кто-то снял цепочку, отодвинул засов.

В подъезде света не было, но как раз перед самым домом горел газовый фонарь.

Час сорок семь минут…

Флейтист то и дело бросал испуганный взгляд на часы.

— Верзила в черном костюме — должно быть, дворецкий — спросил меня, что мне угодно.

— Вы говорите, он был одет?

— Ну да!

— В брюках и при галстуке?

— Да.

— А между тем в доме было темно?

— Кроме освещенного окна на третьем этаже.

— Что вы ему сказали?

— Точно не помню. Я хотел войти в дом.

— Зачем?

— Посмотреть, что там происходит. Он заслонил собой дверь. Тогда я сказал ему о женщине, которая звала на помощь.

— Он казался смущенным?

— Он смотрел на меня угрожающе и, не говоря ни слова, старался оттолкнуть от дверей.

— А потом?

— Он пробурчал несколько слов. Точно я не разобрал. В общем, нечто вроде того, что мне все приснилось, что я просто пьян. Потом в темноте вдруг раздался голос — мне показалось, что крикнули на площадке второго этажа.

— Что именно?

— «Живее, Луи!»

— А дальше?

— Тогда он меня толкнул. А так как я сопротивлялся, ударил меня прямо в лицо, и я очутился на тротуаре перед закрытой дверью.

— На третьем этаже по-прежнему горел свет?

— Нет.

— Автомобиль вернулся?

— Нет… Может быть, нам следовало бы пойти туда сейчас?

— Нам? Вы намерены сопровождать меня? Поразительный контраст между почти женственной хрупкостью флейтиста и его отчаянной решимостью одновременно и смешил, и трогал.

— Разве не мне съездили по физиономии? Так вот, я подаю жалобу.

— Ваше право.

— Мне думается, нам следовало бы тотчас же отправиться туда. Вы не находите?

— Номер дома вы уже назвали?

— Семнадцать-бис.

Мегрэ нахмурился — этот адрес о чем-то смутно ему напоминал. Он снял с полки толстый справочник, перелистал его, задержался на одной из фамилий и нахмурился еще больше.

В тот вечер он был в мундире. Это был, можно сказать, первый мундир в его жизни. За несколько дней до описываемых событий служебная записка рекомендовала всем служащим полиции по случаю визита коронованной особы быть в парадной форме — каждого могли в любую минуту вызвать.

Его прорезиненный плащ, купленный в магазине готового платья, был как две капли воды похож на плащ Жюстена Минара.

— Пошли! Если меня спросят, Лекер, скажите, что я еще вернусь.

Мегрэ волновался. Фамилия, которую он отыскал в справочнике, была столь громкой, что ему стало не по себе.

Ему было двадцать шесть лет, и он всего пять месяцев как женился. Все четыре года, что он прослужил в полиции, ему приходилось выполнять самые скромные обязанности, начав с дежурств на дорогах, вокзалах и в больших магазинах. Только год назад он был назначен на должность секретаря комиссариата квартала Сен-Жорж.