Агата Кристи: Зло под солнцем

Он покачал головой и добавил:

— Муж ее был маленький тихий человечек, готовый целовать землю под ее ногами. Он ничего не подозревал. Во всяком случае, он никогда не подавал вида…

Стефен Лейн произнес негромким, но твердым голосом:

— Подобные женщины — угроза… угроза… — и умолк.

Арлена Стюарт дошла до кромки воды. Двое молодых людей устремились ей навстречу. Она стояла между ними и улыбалась.

Но улыбалась она не им, а человеку, проходившему поодаль за их спинами, — Патрику Редферну.

Умственному взору Эркюля Пуаро вдруг предстал компас: Патрик Редферн внезапно повернул в сторону, противоположную от террасы, намагниченная игла, хочет она того или нет, подчиняется определенному закону и поворачивается к северу. Патрик Редферн направился к Арлене Стюарт.

Она с улыбкой ждала его. Затем сделала несколько шагов. Волны угасали у ее ног. Патрик шел теперь рядом с ней.

Когда она легла в тени камней, Патрик Редферн сел рядом с ней на гальку.

Не произнеся ни единого слова, Кристина Редферн встала и ушла в отель.

После ее ухода наступила неловкая тишина.

Первой заговорила Эмиль Брустер.

— Какое безобразие, — заявила она. — Кристина прелестная молодая женщина, и женаты они всего лишь год или два!

— Особа из Шимлы, о которой я только что говорил, — вставил майор, — заставила развестись несколько совершенно благополучных супружеских пар.

— Мне кажется, — продолжала Эмили Брустер, — что некоторые женщины получают удовольствие, внося раздор в счастливую семейную жизнь других.

Чуть помолчав, она добавила:

— Патрик Редферн — глупец!

Эркюль Пуаро не принимал участия в разговоре. Отведя взгляд от Патрика Редферна и Арлены Стюарт, он созерцал пляж.

Мисс Брустер вспомнила о своем желании покататься на лодке и ушла.

После ее ухода, снедаемый любопытством майор Барри устремил на Пуаро свои выпученные глаза, наводящие на мысль об огромном крыжовнике.

— Ну как, Пуаро, что скажете? — спросил он. — Вы все молчите! Каково ваше мнение о прекрасной сирене? Лакомый кусочек, не правда ли?

— Может быть, — ответил Пуаро, — я не могу ничего сказать.

— Ну-ну, давайте по-честному! Знаем мы вас, французов!

— Я не француз, — довольно сухо заметил Пуаро.

— Но не будете же вы меня убеждать, что вы некомпетентны, когда речь идет о красивой молодой женщине! Что вы о ней думаете?

— Она не так уж и молода.

— Какое это имеет значение? Женщине столько лет, на сколько она выглядит. По моему мнению, ей еще нечего стыдиться своего возраста…

— Она красива, согласен! — сказал Пуаро. — Но красота — это еще не все. Все головы, за исключением одной, повернулись в ее сторону, когда она появилась на пляже, не из-за ее красоты…

— А потому, что в ней что-то есть, а? «Изюминка», верно?

Пуаро молчал. Майор проследил за его взглядом и спросил:

— Что это вас там так заинтересовало?

— Исключение, — ответил Пуаро. — Человек, который не повернул головы, когда она шла по пляжу.

Загорелому блондину, удостоившемуся внимания Пуаро, было лет сорок. Сидя на песке, он курил трубку и читал «Таймс».

— Да ведь это ее муж! — воскликнул майор. — Это Маршалл!

— Я знаю, — промолвил Пуаро.

Майор издал негромкий смешок, похожий на кудахтанье. Будучи холостяком, он разделял мужей на три категории: «препятствия», «помехи» и «ширмы».

— На вид он ничего, — заключил майор. — Из уравновешенных. Интересно, принесли ли мой «Таймс»…

Он встал и направился к отелю.

Пуаро повернул голову в сторону Стефена Лейна. Пастор смотрел на Арлену Маршалл и Патрика Редферна. Его глаза встретились с глазами Пуаро.

— Эта женщина — исчадие ада, — процедил он. — Вы так не думаете?

— Трудно сказать, — медленно произнес Пуаро.

Глаза Стефена горели мистическим огнем.

Когда Розамунда Дарнли села рядом с Эркюлем Пуаро, он не стал скрывать своего удовольствия.

Впоследствии Пуаро сам признался, что он испытывал перед Розамундой Дарнли больше восхищения, чем перед любой другой женщиной в мире. Ему нравились ее врожденное благородство, ее грациозный силуэт, царственная посадка головы, уложенные ровными блестящими волнами темные волосы и очарование лукавой улыбки. Темно-синее платье, отделанное белым, было того самого простенького покроя, за которым стоят большие деньги. Розамунда Дарнли, владелица фирмы «Роз Монд», была одним из лучших модельеров Лондона.

— Честно говоря, мне здесь не нравится, — сказала она. — Вот я и думаю, что я здесь делаю?