Уилки Коллинз - Деньги миледи

Мистер Трой послушно поднялся и позвонил.

Нет нужды объяснять, что к этому времени адвокат окончательно уверился: мало того что Моуди по собственному почину вернулся к Шарону, он еще помог старому вымогателю проникнуть в дом и под видом чистильщика обуви шпионить за слугами. Сказать об этом леди Лидьяр сейчас, в ее теперешнем настроении, означало бы обречь дворецкого на неминуемое увольнение. В такой ситуации адвокату оставалось одно: с позволения хозяйки поговорить с Моуди конфиденциально и, указав ему на крайнюю безответственность такого поведения, пригрозить, что если он немедленно не удалит Шарона из дома, то мистеру Трою придется открыть леди Лидьяр всю правду.

— Думаю, будет лучше, если ваша милость позволит мне побеседовать с Моуди наедине, — сказал адвокат. — Я, пожалуй, спущусь к нему в комнату.

— Зачем вам себя утруждать? — возразила леди Лидьяр. — Говорите с ним здесь, а я пойду в будуар.

В этот момент в дверях гостиной появился лакей.

— Пригласите сюда Моуди, — сказала леди Лидьяр.

Но в ответе лакея ей вдруг почудилась значительность, которую трудно было бы объяснить смыслом прозвучавших слов:

— Моуди вышел, мадам.

Пока наверху в гостиной леди Лидьяр обсуждала с адвокатом странное поведение дворецкого, последний сидел за столом в своей комнате и писал Изабелле. Не желая, чтобы кто-то видел адрес на конверте, он решил сам отправить письмо, но, к несчастью, выбрал для этого именно тот момент, когда леди Лидьяр предложила адвокату провести с ним душеспасительную беседу. Правда, через десять минут после того, как лакей доложил об отсутствии дворецкого, дворецкий вернулся, но подниматься в гостиную было поздно — мистер Трой уже ушел, а сам Моуди еще ниже пал в глазах леди Лидьяр.

Письмо пришло к Изабелле на следующее утро. Если бы мистеру Трою требовались какие-либо подтверждения для его догадок, то в послании Моуди он нашел бы их предостаточно.

«Милая Изабелла! (Надеюсь, в этот суровый для Вас час Вы позволите мне называть Вас просто Изабеллой?) У меня есть к Вам одно предложение, о котором, вне зависимости от того, примете Вы его или нет, я просил бы Вас не говорить ни одной живой душе. Во избежание неясностей сразу оговорюсь: мое предложение касается поисков пропавшей банкноты.

В Лондоне мне удалось познакомиться с единственным, может быть, человеком, который способен сейчас нам помочь. Ему не однажды приходилось проводить расследования частного характера. О некоторых он мне рассказывал, другие держит пока в секрете. Человек, о котором идет речь, очень хочет встретиться с Вами, чтобы побеседовать — в моем присутствии, разумеется, — хотя бы полчаса. Должен Вас предупредить, что это престранный и довольно неприятный старик. Надеюсь, принимая во внимание услугу, которую он собирается нам оказать. Вы снисходительно отнесетесь к его слабостям.

Вы не могли бы встретиться с нами послезавтра в четыре часа за самой дальней, если идти от станции, виллой? Пожалуйста, сообщите, придете ли Вы и удобно ли Вам названное время.

Пока Изабелла читала эти строки, в памяти всплыло предупреждение адвоката о том, что к любым планам Моуди следует относиться с осторожностью. Но в данном случае, поскольку ее просили сохранить все в тайне, она не могла посоветоваться с мистером Троем; приходилось принимать решение самой.

Ничто не мешало девушке поступить по собственному усмотрению. После обеда — в четвертом часу — мисс Пинк обыкновенно удалялась в свою комнату, дабы, как она выражалась, «предаться размышлениям». Ее размышления неизменно переходили в крепкий, здоровый сон, который продолжался несколько часов, и в течение этого времени Изабелла вольна была делать все что угодно. Она долго колебалась, однако ее доверие к Моуди было безгранично, к тому же очень хотелось посмотреть на его таинственного напарника, и в конце концов она решила согласиться на встречу.

Прогуливаясь за крайней виллой в назначенный день и час, она мысленно готовила себя к самому невыгодному впечатлению, какое только может произвести на нее самый неприятный человек.

Однако появление безобразного старика, одетого в грязнейшее длиннополое серое пальто и белый цилиндр, извлеченный, по-видимому, из сточной канавы, с почерневшей трубкой в зубах, отвратительной ухмылкой на лице и развязной походкой — иными словами, появление Старого Шарона настолько поразило девушку, что в ответ на теплое приветствие Моуди она лишь молча сунула ему руку. Поднять глаза во второй раз на спутника Моуди оказалось выше ее сил, и Изабелла принялась неотрывно глядеть на семенившего за хозяином мопса — что, впрочем, неудивительно: из этих двоих собачонка, бесспорно, представляла из себя зрелище более достойное.