Дик Фрэнсис - 1962, Фаворит

Я дышал конским потом и сыростью. В ушах стоял топот галопирующих копыт и звяканье подков, изредка ударяющихся друг о друга. Позади меня, вытянувшись в линию, скакала группа всадников, одетых так же, как я, в белые шелковые брюки и двуцветные камзолы, а впереди в тумане, ярко выделяясь своим красно-зеленым камзолом, виднелся только один жокей, поощрявший лошадь перед прыжком через березовый забор, темневший у него на путь.

В сущности, все было, как и ожидали. Билл Дэвидсон в девяносто седьмой раз выигрывал скачку. Его гнедой Адмирал доказывал, что остается лучшей скаковой лошадью в королевстве. А я - что ж, мне не привыкать - в течение нескольких минут любовался сзади Биллом и его лошадью.

Передо мной напрягся, сжался и взлетел могучий гнедой круп: Адмирал взял препятствие без всякого усилия, как и полагалось поистине великому мастеру. И когда я Потянулся за ним, он выиграл у меня еще два корпуса. Мы были на дальнем конце Мейденхедского ипподрома, больше чем на полмили от финишного столба. У меня не было надежды обогнать Билла.

Февральский туман становился все гуще. Трудно было различить что-нибудь дальше следующего препятствия, и окружавшая нас молчаливая белизна, казалось, замыкала всю вереницу скачущих всадников в какое-то пространство между небом и землей. Единственной реальностью была скорость. Финишный столб, толпа людей, трибуны и распорядители были невидимыми за завесой тумана где-то впереди, но на расстоянии, составлявшем почти половину скакового круга, трудно было поверить в их существование.

Я находился в таинственном, отрешенном мире, где могло произойти все, что угодно. И произошло.

Мы вошли в последний поворот и готовились взять следующее препятствие. Билл скакал на добрых десять корпусов впереди меня и других жокеев; он не напрягался, он редко это делал.

Служитель, дежуривший у следующего барьера, пересек дорожку с поля на бровку, на ходу провел рукой по верхней березовой жерди и нырнул под канат. Билл оглянулся через плечо, и я увидел, как у него блеснули в улыбке зубы, когда он убедился, что я так далеко позади. Потом он повернул голову к препятствию и рассчитал расстояние. Адмирал великолепно взял барьер. Он поднялся над ним, словно доказывая, что летать могут не только птицы. И упал.

Пораженный, я увидел стремительное мелькание гнедых ног, колотящих по воздуху, когда лошадь проделала сальто-мортале. Я увидел на мгновение фигуру Билла в его ярком костюме, падающую вниз головой с самой высокой точки траектории, и услышал удар, когда Адмирал упал на землю после него.

Автоматически я отклонился вправо и послал мою лошадь через препятствие. Уже в воздухе, пролетая над препятствием, я взглянул вниз на Билла. Он лежал, раскинувшись на земле, вытянув одну руку, глаза его были закрыты. Адмирал упал всей тяжестью на незащищенный живот Билла и перекатывался взад и вперед в отчаянной попытке встать на ноги.

На какое-то мгновение у меня мелькнула мысль, что под ними было что-то, чего не должно там быть. Но я скакал слишком быстро, чтобы разглядеть, что именно.

Когда моя лошадь помчалась прочь от препятствия, я почувствовал себя так отвратительно, как если бы я сам получил удар в живот. В этом падении была какая-то особенность, которая заставляла думать об убийстве.

Я оглянулся через плечо. Адмиралу удалось наконец подняться, и он один скакал легким галопом по ипподрому. Дежурный служитель подошел и наклонился над Биллом, неподвижно лежавшим на земле. Я отвернулся и поскакал дальше. Теперь я был первым и должен был оставаться впереди. По краю скаковой дорожки мимо меня бежал врач скорой помощи в черном костюме, с белым шарфом. Он стоял до этого у препятствия, к которому я приближался, и теперь бежал на помощь Биллу.

Взяв лошадь в шенкеля, я послал ее через следующие три препятствия, но это уже не имело для меня никакого значения, и, когда я появился как победитель на виду у переполненных трибун, шум разочарованных возгласов, встретивший меня, показался мне вполне заслуженным приветствием. Я проскакал мимо финишного столба, похлопал лошадь по шее и взглянул на трибуны. Большинство голов было повернуто к самому дальнему препятствию - зрители пытались разглядеть в непроницаемом тумане Адмирала, фаворита по всем шансам, который впервые за два года не пришел победителем.

Даже симпатичная женщина, на лошади которой я скакал, встретила меня вопросом: «Что случилось с Адмиралом?»