Дик Фрэнсис: 1972, Дьявольский коктейль

- Я тоже, - ответил я сдержанно.

- На Ручки, деточка, так нечестно. Не подзуживай его.

- А я и не подзуживаю.

- А я думаю, что подзуживаешь.

- Сколько народу участвует? - спросил я.

- Все, кроме Эвана. Собралась уже круглая сумма.

- Кто-нибудь уже проспорил?

- Почти все, дорогуша. Сегодня после обеда.

- А ты?

Он прищурился и покачал головой.

- Я знаю, что ты вспыльчив, но обычно скандалишь из-за других.

- Это против правил, Конрад, - сказала Джилл.

Я работал с ним на трех картинах, и он, конечно, рассказал мне, кого обставил.

Эван энергично прошел к своему месту и принялся за черепаховый суп. Он уставился в стол и явно не слушал Терри.

Я присмотрелся к нему повнимательней. Ему было сорок, он был худ, среднего роста, полон энергии и размаха. Темные вьющиеся волосы, костистое лицо, темные горящие глаза. Он был погружен в свои мысли, в его голове рождались какие-то картины, видения. Он был напряжен, пальцы крепко сжимали ложку, шея и спина неподвижны.

Я очень не люблю это его настроение. Оно вызывало у меня дурацкую реакцию. Мне все время хотелось поступать ему назло, игнорировать его указания, даже если он был прав. Я чувствовал, что в эту минуту в нем зреет, и ненавидел его все больше и больше.

Эван доел паэлью по-английски, отодвинул тарелку и сказал:

- Значит, так…

Немедленно наступила тишина. Голос его был напряжен. Его состояние передалось всем присутствующим. Находиться в одной комнате с этим типом и не замечать его было невозможно.

- Как вам известно, фильм называется «Человек в автомобиле».

Нам это было известно.

- Вам известно также, что, по крайней мере, половина отснятых сцен включает автомобиль.

Это мы знали даже лучше, чем он, потому что работали над картиной с самого начала.

- Так вот, - сказал он и обвел глазами съемочную группу. - Только что я разговаривал с нашим продюсером… и убедил его… я хочу изменить весь сценарий… всю идею фильма. В нем была одна ретроспективная пиния, а будет несколько. Сцену в пустыне решаем таким образом, что каждый эпизод с человеком в автомобиле завершает прошедший день… силы его убывают… сцену спасения убираем… то есть герой умирает… боюсь, что твою роль, Стив, - он посмотрел на актера, который должен был играть крестьянина, - мы тоже выбрасываем, но твой договор остается, конечно, в силе. - Он вновь обращался ко всем: - Мы выбрасываем все эти элегантные легкие сцены с девушкой, снятые в Пайнвуде. Фильм завершается точным повтором первого кадра. Общий план с вертолета, наезд на автомобиль, потом камера отдаляется, так что остается только точка в пустыне. Потом камера перемещается на край ближнего холма, и мы видим крестьянина с ослом на веревке, а зритель уже сам решает, заметит крестьянин нашего героя, спасет ли его или пройдет мимо.

В столовой стояло напряженное молчание.

- Конечно, это означает, что мы пробудем здесь гораздо дольше и отснять должны намного больше. Думаю, понадобится самое меньшее, недели две. Мне нужна основная линия, показывающая Линка в машине.

Кто-то охнул. Эван зыркнул на него так, что всем стало ясно, что спорить бесполезно.

- Можно порадоваться, что я за камерой, а не перед ней, - сказал Конрад задумчиво. - Линк уже вымотан до предела, а что же дальше?

Я водил вилкой по тарелке, передвигая два оставшихся кусочка курицы, но почти их не видел. Конрад смотрел на меня, я чувствовал его взгляд. А также взгляды всех остальных. Но я же актер, в конце концов, и я проглотил последний кусок, отпил вина и спокойно посмотрел на Эвана.

- Отлично, - сказал я.

По группе прошел общий трепет. Я понимал, что они, затаив дыхание, ожидают скандала. Однако, отбросив собственные интересы, я должен был признать, что Эван прав. То, что он предлагал, было здорово. Не хотелось говорить ему комплименты, но чутье киношника у него было. А для хорошего дела я готов на жертвы.

Моя позиция явно сбила Эвана с толку, и это подстегнуло его воображение. Было видно, что образы роятся в его воображении быстрее, чем он успевает описывать их.

- Слезы крупным планом… ожоги… пузыри от ожогов… судорожно напряженные, дрожащие мышцы, скрюченные пальцы… боль и отчаяние… и безмолвие, страшное, раскаленное, безжалостное безмолвие… а под конец медленный распад психики… так, чтобы было понятно, что если его и спасут, из него уже ничего не выйдет… так, чтобы каждый вышел после фильма выжатый, эмоционально опустошенный… чтобы он забыть не мог этих сцен.