Для Филдинга, работающего жокеем, избрание Аллардека на пост, предоставляющий последнему практически неограниченную власть над любым жокеем, означало бы катастрофу. Отсюда проистекали более понятные причины ненависти Мейнарда ко мне: по ряду обстоятельств Мейнард не мог погубить мою карьеру, жизнь или репутацию, не погубив при этом самого себя. Об этом знали я, он и еще несколько человек - достаточно, чтобы во всем, имеющем отношение к скачкам, Мейнард был вынужден обращаться со мной достаточно честно.
Но, если он сумеет доказать, что я действительно жестоко обошелся с Каскадом, это позволит ему на совершенно законном основании лишить меня лицензии. Что он и сделает с превеликой радостью. В разгар скачки, охваченный вышедшими из-под контроля эмоциями, я просто не подумал о том, что он следит за мной с трибун.
Я вошел в весовую, сел на весы, потом вернулся к двери и встал так, чтобы можно было видеть то, что происходило снаружи. Прячась в тени, я наблюдал, как Мейнард разговаривал с принцессой. Выражение лица принцессы было самое что ни на есть любезное. Они обошли вокруг дрожащего Каскада, который по-прежнему дымился, несмотря на холод. Мейнард приказал Дасти снять с лошади широкую попону.
Мейнард, как всегда, выглядел безупречным, достойным и важным джентльменом. Этот внешний облик весьма помогал ему как в делах - он сделал себе состояние за счет других людей, - так и в продвижении по социальной лестнице, - он щедро жертвовал на благотворительность и никогда не упускал случая похвалить себя за это. Лишь сравнительно немногие люди, сумевшие разглядеть его низменную, грубую, жестокую душу, имели наглость оставаться равнодушными к его слащавой оболочке.
Из почтения к принцессе Мейнард снял шляпу и держал ее прижатой к груди. Его светлые седеющие волосы были скромно расчесаны на пробор. Он едва не извивался от желания угодить принцессе и в то же время очернить ее жокея. Я побаивался, что ему все же удастся убедить ее в том, что да, видимо, на этот раз Кит Филдинг действительно был жесток с ее лошадью…
Ну что ж… Рубцов на шкуре Каскада они не найдут: хлыстом я почти не пользовался. Соперник шел так близко, что когда я вскинул руку, то обнаружил, что буду подхлестывать не Каскада, а его лошадь. Мейнард наверняка видел, как я занес руку; но коня я гнал поводом, шенкелями и своей яростью.
На душе Каскада - если у него таковая имелась - действительно могли остаться рубцы, но на шкуре они не проступят.
Я с большим облегчением увидел, как принцесса присоединилась к группе своих знакомых, а Дасти с видимым неодобрением снова накрыл Каскада попоной и приказал конюху, державшему коня под уздцы, отвести его в денник. Каскад шел, устало опустив голову, измотанный до последней степени. «Извини, дружок, - подумал я. - Извини. Это Литси во всем виноват».
Снимая с себя цвета принцессы и переодеваясь к следующей скачке, я с благодарностью думал, что она таки устояла перед доводами Мейнарда. Касилия знала о вражде между мною и Аллардеком, потому что Бобби однажды рассказал ей об этом, еще в ноябре, и она явно все запомнила, хотя никогда не упоминала об этом. Пожалуй, того, что я до полусмерти загнал ее лошадь, было недостаточно, чтобы она выдала меня моему врагу.
Во время следующей скачки я ни на миг не забывал о том, что мой враг следит за мной. Я проскакал свои две мили и пришел четвертым. После этого снова переоделся в цвета принцессы и вернулся на выводной круг для главного события дня: трехмильного стипль-чеза, который считался генеральной репетицией Большого национального.
Против обыкновения, принцесса не ждала меня в паддоке, и я некоторое время стоял в одиночестве, глядя, как конюх вываживает ее крепыша Котопакси. Как и многих из лошадей принцессы, его назвали в честь горы, и этому коню его имя вполне подходило: крупный, сухопарый, мосластый, темно-гнедой, с серыми пятнами на крупе, похожими на грязный снег. Ему было восемь лет, он как раз достиг полного расцвета, и я поверил, что через месяц мне наконец-то удастся выиграть большую скачку.
Мне случалось выигрывать почти все скачки - кроме Большого национального. Там я приходил вторым, третьим, четвертым - но первым ни разу.
Если повезет, Котопакси поможет мне нарушить эту печальную традицию.
Подошедший Дасти развеял мои приятные мечты.
- Где принцесса? - спросил он.
- Не знаю.
- Она бы не стала пропускать старину Пакси.
Невысокий, пожилой, с обветренным лицом и всегда подозрительный, он смотрел на меня обвиняюще, словно я что-то знаю и не желаю говорить.
Читать дальше