Дик Фрэнсис - 2000, Осколки

Рот у него был заклеен скотчем, и закричать он не мог. Тело Гикори выгнулось дугой. Роза поспешно отскочила назад, но ухо Гикори зашипело и завоняло паленым мясом. Наверняка навсегда останется изуродованным.

Три минуты. Целая вечность. Тик-так…

Все уставились на корчащегося на полу Гикори. Любой на месте Розы бросил бы сейчас свое оружие и кинулся на помощь, - но только не Роза.

Миновало три минуты и десять секунд с тех пор, как я поставил лошадку на стол.

Ждать дольше было опасно.

Я схватил большой пинцет, которым формовал гриву лошади, и разорвал им скотч, которым были стянуты ноги Памелы. Я схватил девушку за руки, все еще связанные. Роза отвлеклась от Гикори и крикнула, чтобы я не смел этого делать.

Памела Джейн не понимала, что происходит, а промедление было смерти подобно.

- Беги! - рявкнул я. Но она медлила, глядя на Гикори. Времени не было. Я подхватил ее на руки и потащил прочь.

Памела протестовала. Роза кричала, чтобы я поставил ее на место. Я не послушался. Пошатываясь, я направлялся к проходу в торговый зал, крича опиравшейся на перегородку троице: «Ложись!»

Роза бросилась ко мне через всю мастерскую, размахивая своей понтией, точно мечом.

Отчасти завидев ее, отчасти почуяв грозящую мне опасность, я увернулся, словно тореадор, пытаясь спасти себя и Памелу. Однако Роза все же ухитрилась зацепить меня: на белой майке остался дымящийся черный след.

Пора!

Я выпихнул Памелу в торговый зал, опрокинул ее на пол, невзирая на ее протесты, и упал сверху, чтобы прикрыть девушку и не дать ей вскочить.

Раскаленная лошадь, которую я оставил на катальной плите, вместо того чтобы убрать охлаждаться в отжигательную печь, простояла три минуты сорок секунд и взорвалась.

Острые осколки разлетелись по мастерской, точно злые прозрачные осы. Часть из них перелетела через перегородку в торговый зал.

Адам Форс, естественно, не пожелал лечь, потому что этот совет исходил от меня. В результате он получил две раны: один осколок впился ему в плечо, а второй - в верх скулы, возле самого глаза, отхватив кусок мяса. Доктор едва не потерял сознание от шока и выронил шприц. Рукав его костюма покраснел от крови, но фонтана крови не было - значит, артерии не задеты.

Зато его благообразная физиономия была подпорчена изрядно. Если бы Форс мог сейчас поглядеть на себя в зеркало, он точно упал бы в обморок. Летящий осколок пропахал ему лицо, и на месте этой раны наверняка должен был остаться шрам. К тому же из этой раны, как обычно бывает с ранами на лице, обильно хлынула кровь. Белая борода Адама Форса быстро сделалась алой.

Доктор Форс-Краснобородый… Поделом ему. Жалко, что эта кровь со временем отмоется. Отмоется… отмоется не только борода… идея!

Тонкое стекло стынет быстро. Если выдуть из полужидкого стекла шарик с тонкими стенками, он успеет остыть и сделаться хрупким за несколько секунд.

Но эту лошадку я нарочно не стал делать полой. И ее разорвало по линиям внутреннего напряжения, возникшим в процессе остывания, из-за того, что внешняя поверхность остывала быстрее сердцевины. Разлетевшиеся во все стороны осколки были еще очень горячими. Так что Адаму Форсу повезло: мог бы и глаз потерять.

Норман Оспри упал на четвереньки, невзирая на свою неприязнь к источнику доброго совета, а потому пережил гибель лошадки целым и невредимым - хотя куражу у него приметно поубавилось.

Элвисообразный букмекер побледнел и чуть заметно дрожал, но тем не менее по-прежнему придерживался доктрины «Лови Логана!». Так что он вскочил и перегородил своими могучими плечами дверь, ведущую из магазина на улицу. Теперь, если бы я решил смыться, мне пришлось бы вступить с ним в рукопашную, рискуя проиграть. Я бы и в лучшие свои времена подумал дважды, прежде чем ввязываться в драку с этим гориллой, а сейчас, когда я еле стоял на ногах от усталости, у меня тем более не было шансов, даже если бы я и захотел сбежать - а я этого делать не собирался. Но до тех пор, пока Норман Оспри считает нужным стоять в дверях, у меня будет одним противником меньше внутри мастерской, так что это к лучшему.

Эдди, который, казалось, не понимал, что случилось, так и стоял на четвереньках возле перегородки. Бывший помощник Мартина, вопреки собственной совести содействовавший Розе во всей этой охоте за кассетой, теперь выглядел так, словно молился об отпущении грехов. Честно говоря, на мой взгляд, он его не заслуживал.

Памела Джейн вывернулась из-под меня. Очевидно, она никак не могла решить, то ли благодарить меня за то, что я спас ее от острых, как бритва, осколков - ведь в своем кресле она оказалась бы прекрасной мишенью, - то ли бранить меня за то, что я не позаботился о Гикори.