Филлис Джеймс - Черная башня

Хелен нагнулась, склонив свое лицо совсем близко к лицу Урсулы, до неприятности близко. В свете лампы Рейнер было видно как под увеличительным стеклом: все черты больше и грубее, поры похожи на миниатюрные кратеры, два не вырванных волоска торчат, точно щетинки, из уголков рта. Дыхание у Хелен было чуть кислым, Урсула даже удивилась, как это она не замечала этого прежде. Зеленые глаза стали крупнее, выпученнее. Хелен лихорадочно нашептывала Урсуле инструкции, сея смертоносные предупреждения.

— Когда выбывает очередной пациент, ему надо либо брать кого-то из списка очередников, либо сдаваться. Он не может вести приют менее чем с шестью больными. Я заглянула в учетные книги, которые он оставил в кабинете, и теперь я знаю. Он либо все продаст, либо передаст «Риджуэл траст». Если вы хотите выбраться отсюда, есть способы и получше, чем кончать с собой. Помогите мне устроить так, чтобы он все продал, — и вернетесь в Лондон.

— Как?

Урсула поймала себя на том, что шепчет в ответ, как заговорщица.

— Он устроит то, что называет «семейным советом». Он так всегда делает, когда надо решить что-то важное и влияющее на жизнь домочадцев. Каждый выскажет свое мнение. А потом мы на час расходимся, чтобы все хорошенько обдумать в тишине и покое. После этого голосуем. Не позволяйте убедить вас проголосовать за «Траст». Так вы останетесь тут на всю жизнь, как в ловушке. Властям трудно подыскать место для молодежи с хроническими заболеваниями. Раз и навсегда убедившись, что за вами ухаживают, они вас никогда никуда не переведут.

— А если Грэйнж закроется, неужели меня действительно отправят домой?

— Им придется. Во всяком случае, в Лондон. Ведь ваш постоянный адрес еще там. Вы в юрисдикции тамошних властей, а не дорсетских. А вернувшись, вы его по крайней мере увидите. Он сможет вас навещать, вывозить на прогулку, брать на выходные. Кроме того, ваша болезнь не в такой уж глубокой стадии. Не понимаю, почему вам не осесть вместе в какой-нибудь квартирке для семьи инвалидов. В конце концов, он ведь женат на вас. У него есть обязанности. Урсула попыталась ей объяснить:

— Мне все равно, что это за обязанности и что за права. Я хочу, чтобы он любил меня.

Хелен засмеялась — хриплым, неприятным смехом.

— Любовь. Только и всего? Разве не этого мы все хотим? Так нельзя же любить того, кого не видишь. С мужчинами это не срабатывает. Вам надо вернуться к нему.

— А вы не расскажете?

— Нет — если и вы пообещаете.

— Голосовать, как вы велели?

— И помалкивать о том, что вы хотели покончить с собой, про все, что произошло этой ночью. Если кто-то упомянет, что слышал шум в доме, — то вы мне звонили, а я возила вас в туалет. Узнай Уилфред истину, он отправит вас в лечебницу для душевнобольных. Вы ведь этого не хотите, правда?

Да, этого она не хотела. Хелен права. Надо вернуться домой. Как же все просто! Преисполнившись внезапной благодарности, Урсула попыталась потянуться к Хелен. Однако та уже отодвинулась. Крепкие проворные руки оправили постель, взбили перину, туго натянули простынку. Урсула почувствовала себя в плену, но в безопасности, точно спеленутый на ночь ребенок. Хелен коснулась выключателя. В темноте белое пятно двинулось к двери. Урсула услышала тихий лязг защелки.

Лежа в одиночестве, ощущая полное истощение и одновременно странное спокойствие, Урсула вдруг вспомнила, что так и не рассказала Хелен про фигуру в плаще. Впрочем, наверное, это не важно. Скорее всего то была сама Хелен, спешившая на звонок Грейс. И не это ли имела в виду Хелен, предупреждая, чтобы она молчала о том, что случилось сегодня ночью? Хотя нет. И ведь все равно она ничего не скажет. Как рассказать, не выдав того, что она корчилась там, на ступеньках? Все будет хорошо. Можно спокойно спать. Так повезло, что Хелен зашла в медкабинет выпить таблетку аспирина от головной боли и увидела ее! В доме царила благословенная, неестественная тишина. И тогда, улыбаясь в темноте, Урсула вдруг поняла: это же из-за Грейс! За тонкой перегородкой не раздавалось ни звука — ни храпа, ни стона. Сегодня Грейс Уиллисон спала мирным сном.

Обычно Джулиус Корт отрубался через пару минут после того, как гасил свет. Однако сегодня он беспокойно ворочался на кровати, не в силах заснуть: нервы напряжены, в голове разброд, ноги холодные и тяжелые, будто уже настала зима. Он потер ступни друг о друга, прикидывая, не достать ли одеяло с электроподогревом. Правда, возиться и перестилать постель ужасно не хотелось. Лучше выпить — вот более верное и быстрое лекарство и от холода, и от бессонницы.