Агата Кристи - Щелкни пальцем только раз

— Кто следующий, Таппенс? Миссис Кокерел — так, кажется, ее фамилия?

— Миссис Копли, — поправила его Таппенс. — Нет, это не могла быть миссис Копли.

— Ну, а почему ты так в этом уверена? Она живет в Саттон Чанселлоре, она могла увидеть, как ты вышла из дому, и последовать за тобой.

— Это-то да, но она слишком много болтает, — возразила Таппенс.

— Не понимаю, причем тут это?

— Послушал бы ты ее целый вечер, как я, ты бы понял, что любой, кто столько и непрерывно болтает, не может одновременно быть и человеком действия! Она бы не могла приблизиться ко мне, не болтая при этом во весь голос!

Томми задумался.

— Ну что ж, — согласился он. — О подобных вещах тебе лучше судить. Миссис Копли отбрасываем. Кто там еще?

— Амос Перри, — сказала Таппенс. — Тот, кто живет в Доме у канала. (Придется мне называть его Домом у канала, потому что у него еще столько странных названий. А первоначально его называли именно так). Муж дружелюбной ведьмы. В нем есть нечто странное. Он несколько простоват, и он крупный, сильный мужчина, он мог бы оглушить по голове кого угодно, причем иногда, я думаю, он был бы не прочь это сделать… хотя мне трудно себе представить, с чего бы ему вздумалось стукнуть по голове именно меня. Впрочем, его я больше подозреваю, чем мисс Блай. Та просто неугомонная, любит совать нос во все дела и командовать. Но она вовсе не из тех, кто решится на физическую расправу, разве что по какой-нибудь дикой эмоциональной причине. — Таппенс помолчала и добавила, поежившись:

— А ты знаешь, я испугалась Амоса Перри, когда впервые его увидела. On показывал мне свой сад. Я вдруг почувствовала, что я… ну что я не хотела бы оказаться его врагом… или повстречаться с ним ночью в темном переулке. Мне показалось, что, хоть он и не насильник, он может запросто им стать, если его поведет в этом направлении.

— Ну что ж, — сказал Томми. — Амос Перри. Номер один.

— И есть еще его жена, — неторопливо продолжала Таппенс. — Дружелюбная ведьма. Она была мила и понравилась мне… мне так не хотелось бы, чтобы это оказалась она… нет, я не думаю, что это была она, но она в чем-то, по-моему, замешана… В чем-то таком, что имеет отношение к тому дому. Вот тебе и еще один момент, видишь, Томми… Мы не знаем, что тут важно… Я начала гадать, а не вращается ли все вокруг того дома… Не является ли центральным моментом сам дом. Картина… Так картина ведь что-то да значит, правда же, Томми? Я думаю, непременно.

— Да, — согласился Томми. — Должна что-то значить.

— Я приехала сюда в поисках миссис Ланкастер, но никто здесь, похоже, о ней даже не слыхал. И я задумалась, а может, я не правильно все поняла, может, миссис Ланкастер грозит опасность (а я в этом до сих пор уверена), потому что эта картина принадлежит ей. В Саттон Чанселлоре она, скорее всего, никогда не была, но ей либо подарили картину с изображением какого-то здешнего дома, либо она его купила. А эта картина со смыслом: для кого-то она каким-то образом представляет угрозу.

— Миссис Какао, то бишь миссис Муди, заявила тете Аде, будто она узнала кого-то в «Солнечном кряже» — кого-то связанного с преступной деятельностью. Вероятно, эта преступная деятельность имеет какое-то отношение к этой картине и к дому у канала, а то и к ребенку, которого там, возможно, убили.

— Тетя Ада восхищалась картиной миссис Ланкастер — и миссис Ланкастер подарила ее ей… и, возможно, рассказывала об этой картине, как она ей досталась, или кто ей ее дал, или где находится этот дом…

— Миссис Муди убрали, потому что она определенно узнала кого-то, кто был связан с преступной деятельностью.

— Давай-ка еще раз вспомним твой разговор с доктором Марри, — попросила Таппенс. — Сообщив тебе о миссис Какао, он принялся рассказывать о некоторых типах убийц, приводя примеры из реальной жизни. Одна была хозяйка приюта для престарелых — я смутно помню, что читала об этом, хотя фамилию женщины не помню. Суть была в том, что они передавали ей оставшиеся у них деньги, и они жили там, пока не умирали; их хорошо кормили, за ними хорошо ухаживали, и им не приходилось тревожиться из-за денег. И они были очень счастливы — правда, умирали они обычно в пределах года, мирно отходили во сне. Наконец люди обратили на это внимание. Ее судили и признали виновной в убийстве… Но никаких угрызений совести она не испытывала, она доказывала, будто проявляла к старушкам милосердие.

— Да-да. Совершенно верно, — сказал Томми. — Я тоже не могу вспомнить ее фамилию.