Буало-Нарсежак - В тисках

Он повесил трубку. Марилена тоже медленно опустила трубку и откинула голову на спинку кресла. «Люблю тебя». Как хорошо Ролан сказал. С какой душевностью! Вот и Филипп говорил эти слова, но без такой нежной, многозначительной и слегка томительной проникновенности. Он, напротив, произносил их нарочито наигранным тоном, как будто извиняясь за проявление сентиментальности.

Бедный Ролан! Он ведь предвидел разрыв. Как он поведет себя, когда узнает, что стал вдовцом? От горя с трудом будет соображать. Она скажет: «Я вы-дала себя за Симону ради дяди, чтобы не доконать его». Он не сумеет разгадать их замысел. В сущности, бояться его нечего. Скорее можно пожалеть.

До встречи оставался час. Марилена прикинула, что раньше семи часов она не вернется. Филипп очень удивится. Черкнула короткую записку: «Вышла по делам. Возможно, задержусь. Не беспокойся». Отдала записку Марии. Старик дремал в кресле.

— Если он будет меня спрашивать, развлеките его как-нибудь.

— Со мной он всегда ведет себя спокойно, — заверила Мария. — Мадемуазель может не волноваться.

Теперь уже Марилене следовало поторопиться. Она надела другое платье, тщательно осмотрела себя со всех сторон, накинула сиреневый платок, чтобы хоть как-то оживить траурный костюм. Ей хотелось, чтобы Ролан нашел ее красивой, и она корила себя за это. «Неужели я действительно выгляжу как дуреха? — думала она, глядя на себя в зеркало ванной комнаты, — Я не красавица, но ведь и Симона не была особенно красивой, а ее любили… больше, чем когда-нибудь станут любить меня. Разве не естественно, что я хочу подчеркнуть свои достоинства? Разве я дурно поступаю?» Пожалела, что в катастрофе потеряла свои драгоценности. Не очень-то дорогие, но сейчас они могли бы помочь ей побороть робость. Решила купить новые, лучше прежних, вспомнила, что богата… пока остается Симоной. В голове пронеслась мысль, что это состояние могло бы принадлежать Ролану, если бы… Но ей уже не сиделось на месте, и она тихо выскользнула из квартиры, будто боялась, что ей начнут задавать вопросы.

На Елисейских Полях было полно народа. Марилена знала эту улицу только по почтовым открыткам. Выйдя из такси, она остановилась пораженная. Все выглядело слишком красиво. Солнце садилось за Триумфальной аркой. По тротуарам текла плотная толпа, и отблески света накладывали на лица отпечатки бурной жизни. Прохожие как будто бы шли на праздник, и Марилена устыдилась своего черного плаща. Никогда раньше она не чувствовала себя такой провинциалкой. У нее еще оставалось время, и, чтобы немного освоиться с обстановкой, она немного поглазела на витрины.

Ролан ее, конечно, не узнает. Он никогда не обращал на нее внимания. Он видел ее только на фотографии, которую ему послала Симона. Она выглядела там как статист, случайно попавший в кадр. Внезапно ее охватил страх. Вдруг они разминутся?

Она повернула назад и в каком-то полубредовом состоянии отыскала бар в подвальчике. Посетителей там было совсем немного: перед барменом сидело двое мужчин, третий читал газету, потом еще женщина, весьма элегантно одетая, она курила сигарету, явно кого-то ожидая. Марилена села в конце зала напротив входа. Читавший газету мужчина сложил ее и бросил на Марилену рассеянный взгляд. К Марилене подошел официант, и она вдруг испугалась, не зная, что заказать. Здесь, по-видимому, не принято пить пиво или лимонад. Наугад попросила:

— Стакан лимонного сока.

Началось ожидание. Часы показывали 5 часов 25 минут. Время от времени на лестнице, ведущей в бар, показывались ноги. Потом появлялось туловище. И наконец голова. Это он? Спустился молодой человек в темных очках, рассматривавший ее довольно долго. Но потом направился в бар, пожал руки друзьям и уселся перед стойкой. «Он сведет меня с ума, — подумала она. — Может, он опасается встречи со мной? Ожидает ссоры, тяжелой сцены. Ему не хватает силы воли».

Она допила сок, но ей еще больше хотелось пить. Опять ноги… серый костюм… пестрый галстук… усатый тип… А носит ли Ролан усы? Она ненавидела усы и очень бы расстроилась, если бы у Ролана… Она цеплялась за любой образ, лишь бы подавить свое все возрастающее смятение. Без четверти шесть. Телефон в баре звонил почти беспрерывно. Слышался звон бокалов, раздавалось все больше приглушенных голосов, по мере того как появились новые посетители. Без десяти… без пяти…

В зале появилась гардеробщица, она принялась обходить все столики, где сидели женщины. Наконец она подошла к Марилене.