Джорджетта Хейер - Предательский кинжал

— Да, конечно!

Джозеф вздохнул и сказал:

— Не стоит навязывать вам свое личное горе. Мы все должны стиснуть зубы.

Никому из тех, кто его слышал, и в голову не пришло ответить в том же духе, поэтому Джозеф, еще раз вздохнув, удалился тяжелой поступью.

— Если учитывать, что мистер Хериард не сказал ему ни одного доброго слова… — начал Ройдон.

Мотисфонт не меньше Ройдона оскорбился попыткой Джозефа сыграть на его чувствах, но он знал Хериардов многие годы и не собирался присоединяться к длинноволосому драматургу в его пренебрежительном отношении к ним. Он сдержанно сказал:

— Хериардов не сразу узнаешь. У них у всех, исключая Джо, острые языки, но я никогда не обращал на это внимания. Не надо судить по внешнему виду.

— Мне кажется, они все играют друг другу на руку! — сказал Ройдон. — Меня не удивит, если окажется, что отвратительная грубость Стивена по отношению к Джозефу Хериарду — сплошное очковтирательство! Нельзя не заметить, как они стоят друг за друга, когда приходится туго!

Мотисфонт во многом был согласен с Ройдоном, но он не собирался признаваться в этом. Он только сказал, что неудивительно, если семья держится вместе, и направился к двери.

Ройдон последовал за ним наверх, сердито заметив, что он не так представлял себе Рождество.

Он был совсем не одинок в своей оценке случившегося. Начальник полиции, принимая доклад от инспектора Колволла, сказал, что именно такое и должно было случиться, когда заболел Брэдфорд.

— Да, сэр, — ответил инспектор Колволл, проглотив обиду.

— И еще в канун Рождества! — отчаянно добавил начальник полиции. — Я считаю, что это дело для Скотланд-Ярда.

— Возможно, вы правы, сэр, — ответил инспектор, думая о затруднениях, связанных с этим делом, об отсутствии очевидцев и сложностях общения с такими свидетелями, с которыми он имел дело в Лексхэме.

— А раз так, — сказал начальник полиции, — лучше всего позвонить в Лондон прямо сейчас.

Инспектор был с ним абсолютно согласен. Если Скотланд-Ярд должен взять это дело, он, во всяком случае, не хотел, чтобы ему говорили, что след уже остыл и что Скотланд-Ярд надо было вызвать намного раньше. Именно это и происходит, когда местная полиция пытается разрешить дело и терпит неудачу. Что хорошего в том, что из него будут делать дурака, который пытался создать лишние сложности Скотланд-Ярду?

Поэтому начальник полиции позвонил в Лондон. В должном порядке его соединили со спокойной личностью, которая назвала себя старшим следователем Хэнесайдом. Начальник полиции сообщил ему подробности дела, и после нескольких вопросов старший следователь Хэнесайд сказал, что на следующее утро пришлет ему в помощь хорошего специалиста.

Очень любезно со стороны старшего следователя, но, когда его слова передали инспектору Колволлу, он только и сказал упавшим голосом: «Да». Этот человек из Скотланд-Ярда автоматически возьмет на себя ведение дела и к тому же, что вполне вероятно, всех отчитает, подумал он, беспокойно перебирая свои собственные упущения как следователя. Колволл ушел со службы почти в таком же мрачном настроении, в каком пребывали все в Лексхэме, и почти с такой же обидой, какую ощущал хороший специалист из Скотланд-Ярда. Последний был далек от восторга по поводу порученного ему многообещающего дела и говорил своему подчиненному, что в этом все его везение — ехать в дикий Хэмпшир на Рождество.

Сержант Вер, серьезный молодой человек, отважился сказать, что дело обещает быть интересным.

— Интересным! — сказал инспектор Хемингей. — Сплошная путаница. Не люблю убийств, не люблю провинции, и, если я не столкнусь с целой толпой подозреваемых, которые будут глупо лгать без всякой причины, инстинкт мне изменяет, и ничего тут не поделаешь.

— Может, на этот раз и изменяет, — предположил Вер.

Инспектор остановил на нем пронзительный сверкающий взгляд.

— Не забывайся, парень! — предупредил он. — Я всегда прав.

Сержант усмехнулся. Он много раз работал с инспектором и уважал его слабости не меньше, чем его несомненные достоинства.

— И не стой здесь, ухмыляясь, будто ты на льготной дневной экскурсии, потому что, если меня хватит удар, виноват будешь ты!

— Почему это, сэр? — изумился Вер.

— Потому что таков порядок в полиции, — мрачно сказал инспектор.

На следующее утро не было видимых причин предполагать, что инспектор Хемингей с меньшим предубеждением стал относиться к порученному делу. По дороге в Хэмпшир он горько и пространно рассуждал о пьесе, которую помогал ставить в своем родном городе и которая была назначена на второй день Рождества. У него не осталось никакой надежды поприсутствовать на этом интересном событии. По общему направлению замечаний Хемингея Вер заключил, что без умелого руководства инспектора у пьесы не остается шансов на успех, если представление вообще состоится.