Агата Кристи - Дом его грез

Джон проснулся, все еще преисполненный впечатлением мирной красоты опустевшего Дома.

Спустя месяц он получил письмо от Мейзи (она упорно продолжала писать ему каждые тридцать дней). В нем она сообщала, что Аллегра Керр умерла в той же больнице, что и ее мать, – как ужасающе печально, правда? Хотя, разумеется, это было для бедняжки счастливым избавлением.

Боже мой, как странно, что это случилось после возвращения к нему сна про Дом! Непонятно, просто непостижимо!

Хуже всего было то, что с этих пор Джон уже больше не мог найти Дома. Он почему-то позабыл к нему дорогу.

Лихорадка набросилась на него с новой силой. Он заметался. Ах да – как он мог забыть! – Дом же стоял на возвышенности! Ему надо вскарабкаться туда. Но до чего это тяжкая работа – взбираться по скалам в такую жару. Выше, выше, еще. Ох! Он сорвался. Придется начинать восхождение заново. Выше, выше, выше – уже минули дни, недели, может быть, целые годы прошли, откуда ему знать! Он все карабкался.

Однажды Джон услышал голос доктора. Но он не мог прервать восхождение и послушать, что тот говорит. Кроме того, доктор наверняка велит ему оставить поиски Дома. Он-то думает, что это обычный дом. Он же не знает.

Джон вспомнил внезапно, что должен быть спокойным, очень-очень спокойным. Дом нельзя найти, пока не станешь спокойным. Бесполезно искать Дом в спешке или в волнении.

Если бы он только мог успокоиться! Господи, до чего жарко! Жарко? Нет, холодно, совершенно холодно. Это же не скалы, это айсберги – острозубые ледяные глыбы.

Он так устал. Не стоит продолжать поиски, нет смысла. А! Вот аллея – все лучше, чем глыбы льда. Как приятно, как прохладно в ее зеленой тени. И деревья – они великолепны! Что-то они ему напоминают… Что? Джон не помнил. Впрочем, это не имеет значения.

А вот и цветы. Желтые, голубые! Как все прекрасно и как до странного знакомо. Конечно, он уже был здесь раньше. Вон сквозь деревья проглядывает Дом, стоящий на возвышенности. Как он красив. Зеленая тенистая аллея, цветы, деревья – все потерялось рядом с величественной, всеобъемлющей красотой Дома.

Джон заспешил. Подумать только, что он еще ни разу не был внутри! Какая невероятная глупость с его стороны – ведь все это время ключ лежал у него в кармане!

Фасад красив, но, разумеется, не идет ни в какое сравнение с тем, что ему предстоит увидеть внутри, – особенно теперь, когда владелец Дома вернулся. Джон поднялся по ступеням к массивной двери.

Жестокие, сильные руки тянут его назад! Они цепляются за него, оттаскивают в сторону.

Доктор тряс Джона, крича в самое его ухо: «Держись, парень, ты сможешь. Не уходи! Не смей!» Его глаза полыхали яростью, точно он боролся с врагом. Сегрейву даже стало любопытно, кто такой был этот Враг. Монахиня в черном молилась. Это тоже было странно.

А он хотел лишь одного – чтобы его оставили в покое. Хотел вернуться к Дому. С каждой минутой Дом становился все более неотчетливым.

Конечно, все из-за того, что доктор слишком силен. У Джона нет столько сил, чтобы бороться с доктором. Если бы он был в силах!

Но стоп! Есть же другой выход – тот самый, по которому в миг пробуждения сбегают сны. Их не способна остановить никакая сила – они попросту улетучиваются. Руки доктора не удержат его, если он попробует ускользнуть – вот так взять и ускользнуть!

Да, это был выход! Белые стены вновь обрели очертания, голос доктора отдалился, хватка уже едва ощутима. Теперь он знает, как веселятся сны, когда им удается улизнуть!

Джон стоял у дверей Дома. Ничто не нарушало чудесную тишину. Он вложил ключ в скважину и повернул его.

Помедлил с минуту, чтобы до конца ощутить наивысшую, несказанную, всецелую полноту радости.

И шагнул через Порог.