Артур Дойль - Собрание сочинений. Том 1

Оскар Уайльд рассуждал: «Для романтического писателя не может быть худшей обстановки, чем романтическая, — 1-вот что стало ясно для меня. Живи Стивенсон на Гоуэр-стрит, он мог бы написать книгу вроде „Трех мушкетеров“, между тем на острове Самоа он писал письма о немцах в „Таймс“». Фактически Оскар Уайльд не совсем точен: Стивенсон писал на Самоа не одни только «письма о немцах», но романы и рассказы. Однако важна мысль по существу — о контрасте, о том или ином протесте против окружающей обстановки. В шотландском горном коттедже Стивенсон мечтал о море и пиратах, создавал «Остров сокровищ», а среди сказочной природы Самоа ему, может быть, вспоминалась однообразно-кирпичная Гоуэр-стрит.

Конан Дойля влекли и история, и моря, и не только дальние, но и вымышленные страны, а главное — романтика рядом, где-то здесь за углом. У Герберта Уэллса есть рассказ «Волшебная лавка», у Конан Дойля — «Таинственная дверь», и по этим двум произведениям видно, как владело английскими писателями стремление неожиданно открыть средь бела дня некую тайну, вдруг отыскать «дверь в стене», через которую можно будет проникнуть в необычайный мир. Шерлок Холмс и называл это своим «пристрастием ко всему необычному, ко всему, что выходит за пределы привычного и банального течения повседневной жизни». Но тот же Шерлок Холмс следовал четкому правилу: «Чтобы отыскать эти непонятные явления и необычные ситуации, мы должны обратиться к самой жизни, ибо она всегда способна на большее, чем любое усилие фантазии».

Книги Конан Дойля определенно складываются в несколько циклов. Каждый из этих циклов соединен тематически или судьбами одних и тех же героев, или одного и того же героя. Так следуют одна за другой книги о бригадире Жераре, книги, где действует Шерлок Холмс или профессор Челленджер.

Похождения Шерлока Холмса занимают четыре романа (как называл их автор, но точнее сказать, повести): «Этюд в багровых тонах», «Знак четырех», «Собака Баскервилей», «Долина ужаса» — и пять сборников рассказов.

А. И. Куприну принадлежит выразительная, хотя несколько преувеличенная характеристика: «Конан Дойль, заполнивший весь земной шар детективными рассказами, все-таки умещается вместе со своим Шерлоком Холмсом, как в футляр, в небольшое гениальное произведение Э. По — „Преступление в улице Морг“». Сказано, может быть, излишне сурово, но, по сути, точно. Предшественников Шерлока Холмса нетрудно назвать. Во Франции это Лекок из романов Эмиля Габорио, в Англии — сержант Кафф из «Лунного камня» Уилки Коллинза, однако самый ранний — это Дюпен из «Убийства на улице Морг».

Конан Дойль не скрывал литературной родословной своего героя. Он был восторженным почитателем Эдгара По. Кстати, в его архиве сохранялся редкий документ: подробное письмо одного из очень немногих, а может быть, единственного (к 1909 году) человека, знавшего лично американского писателя и присутствовавшего на его нищенских похоронах. Автор «Ворона» обрел во второй половине XIX столетия удивительную посмертную славу в Европе и триумфально «вернулся» к себе домой за океан со всемирно известным именем. Сильно сказалось его влияние в поэзии, в развитии новеллы, рассказа, особенно детективного.

Та самая «сила дедукции», о которой постоянно напоминал своим студентам доктор Джозеф Белл, то есть умение делать вывод на основе множества мимолетных наблюдений, и оказалась действенным орудием следствия, сыска, розыска в руках Дюпена. «Полицейских смущает, — говорит Дюпен, — видимая немотивированность», — речь идет о небывало зверском убийстве… В полиции озадачены, потому что там привыкли искать мотивы преступных действий прямым путем, привыкли тянуться по следу преступника и обкладывать его, будто затравленного зверя. Иное дело Дюпен. В его глазах улик и мотивов достаточно. Стоило ему заметить оттенок в показаниях свидетелей, из которых одни говорили, что слышали визгливый голос, а другие утверждали — хриплый, как у Дюпена возникает догадка, предопределяющая весь дальнейший ход расследования тайны. «Рассудок силится установить причинную связь явлений, — размышляет, в свою очередь, Легран, добровольный детектив из рассказа „Золотой жук“, — и, потерпев неудачу, оказывается на время парализованным». Но только на время. Легран вновь и вновь приводит в систему факты и наблюдения, на первый взгляд никак между собой не связанные, пока, наконец, не обнаружится в их сопоставлении своя логика.