Артур Дойль: Пестрая лента

Забуду ли я когда-нибудь эти страшные часы бдения во мраке! В отдалении слышался густой звон церковных часов, бивших каждую четверть часа. Какими невыносимо долгими казались мне эти четверти часа! Пробило двенадцать, потом час, два и три; а мы все сидели и ждали, что будет.

Вдруг, в направлении вентилятора, блеснул свет и сейчас же исчез, но вслед за ним стал распространяться запах горевшего керосина и разогретого металла. Кто-то в соседней комнате, очевидно, зажег глухой фонарь. Я услышал тихий звук движения, и потом все опять затихло, только запах все усиливался. С полчаса я просидел, напрягая слух. Тут вдруг мне послышался новый звук. очень тихое шипение как бы тонкой струйки пара, равномерно выходившей из маленького котелка. В то самое мгновение, как раздался этот звук, Холмс вскочил с постели, поспешно зажег спичку и бросился изо всех сил бить тростью по висевшему на стене звоночному шнурку.

— Видите, Уатсон, — кричал он, — видите?

Но я ничего не видел. В ту минуту, как Холмс зажег огонь, я ясно услышал негромкий свист, но внезапный свет ослепил мои усталые глаза и отнял у меня всякую возможность разглядеть то, на что друг мой набросился с такой яростью. Я видел только, что лицо его было смертельно бледно и выражало ужас и отвращение.

Он перестал колотить веревку и смотрел теперь вверх на вентилятор. Тут вдруг в ночной тишине поднялся самый страшный крик, который я когда-либо слышал. Он становился все громче и громче; в этом хриплом звуке слышались боль, ужас, гнев, соединенные вместе в один отчаянный человеческий вопль. Говорят, что в деревне и даже еще дальше, в доме пастора, крик этот разбудил спавших жителей. Мы как будто окаменели от ужаса, я смотрел на Холмса, а он на меня, пока последнее эхо этого звука опять не замолкло в ночной тишине.

— Что это может быть? — спросил я, задыхаясь.

— Это значит, что все кончено, — отвечал Холмс. — Может быть, и к лучшему. Возьмите ваш пистолет, мы войдем в комнату доктора Ройлота.

Он зажег лампу и со строгим выражением лица повел меня по коридору. Постучавшись в дверь два раза и не получив ответа, он повернул ручку и вошел, я следовал за ним, держа в руке пистолет со взведенным курком.

Нам представилось странное зрелище. На столе стоял полуоткрытый глухой фонарь, и яркий свет падал из него на железный шкап, дверца которого была отворена. У стола, на деревянном стуле, сидел доктор Ройлот, одетый в длинный серый халат, из-под которого виднелись его босые ноги, всунутые в турецкие туфли без каблуков. На коленях его лежала та самая короткая плетка, которую мы видели в его комнате днем. Подбородок его был поднят кверху, и неподвижный, ужасный взгляд широко раскрытых глаз устремлен в угол потолка. Вокруг его головы была обернута какая-то странная желтая лента, покрытая темными пятнами, и, казалось, плотно облегала ее. Когда мы вошли, он не обернулся и не двинулся.

— Вот она лента! Пестрая лента! — прошептал Холмс.

Я сделал шаг вперед. В ту же минуту странный головной убор его зашевелился, и из-за волос его поднялась плоская, угловатая головка и надутая шее ядовитой змеи.

— Это болотная ехидна! — воскликнул Холмс. — Самая опасная змея Индии. Он умер через десять секунд после укуса. Вот как зло наказывает злодея, и как он попадает в яму, вырытую им для другого! Бросим это отвратительное существо опять в его жилище, а потом отвезем мисс Стонер в более надежное место и уведомим местную полицию о том, что случилось.

Говоря это, он быстрым движением схватил плетку с колен мертвого, накинув петлю на голову змеи, стащил ее с ее ужасного места, и, держа руку далеко от себя, кинул ее в железный шкап, который тотчас же запер за ней.

Вот достоверные факты, касающиеся смерти доктора Граймсби Ройлота из Сток-Морана. Нет надобности еще удлинять этот без того уже длинный рассказ подробным описанием того, как мы сообщили грустное известие испуганной девушке, как отправили ее с утренним поездом к ее тетке в Хэрро, и как полиция, после долгого и сложного следствия, пришла к тому заключению, что доктора постигла смерть во время опасной игры с прирученной змеей. Все, что мне хотелось еще узнать об этом деле, Шерлок Холмс объяснил мне на следующий день, когда мы ехали домой.

— Сперва, — говорил он, — я составил себе совершенно ошибочное понятие об этом деле, что доказывает, мой милый Уатсон, как опасно выводить заключения из недостаточных указаний. Присутствие цыган и слово «лента», которым бедная умершая девушка хотела вероятно объяснить то, что поразило ее глаза, когда она зажгла спичку, навели меня на совершенно ложный след. В свое извинение я могу только сказать, что немедленно отказался от своего предположения, когда мне стало ясно, что никакая опасность не могла постичь жильца этой комнаты ни в дверь, ни в окно. Внимание мое, как я уже говорил вам, прежде всего привлек вентилятор и звоночный шнурок, висевший у постели. Открытие, что это немой звонок и что кровать прикреплена к полу, сейчас же внушило мне подозрение, что веревка служила проводником для чего-то, что могло пролезть в вентилятор и достать до постели. Тут я подумал о змее, и, приняв в соображение, что доктору присылали разных животных из Индии, я понял, что попал на настоящий след. Мысль употребить такой яд, который нельзя было бы открыть никаким химическим опытом, именно могла прийти в голову умному, злому человеку, знающему восточные уловки. Быстрота, с которой действует такой яд, была с его точки зрения тоже большим преимуществом. Судебному следователю надо было бы иметь очень зоркие глаза, чтобы рассмотреть на теле умершей две темные точки, следы ядовитых зубов. Тут я вспомнил и свист. Ему необходимо надо было как-нибудь вернуть назад змею, прежде чем утренний свет обнаружит ее глазам жертвы. Он приучил ее, вероятно, с помощью молока, которое мы видели, возвращаться на его свист. Он, очевидно, всовывал ее в вентилятор в тот час ночи, который казался ему самым удобным, уверенный, что она сползет вниз по веревке в постель. Конечно, она могла ужалить или не ужалить девушку, предположим даже, что в продолжение целой недели мисс Стонер избегнула бы укуса, однако рано или поздно она непременно должна была сделаться жертвой его. Я пришел к этим заключениям еще прежде, чем вошел в его комнату. Осмотрев его стул, я увидел, что он имел привычку становиться на него ногами, что, разумеется, было нужно ему, чтобы достать до вентилятора. Вид железного шкапа, блюдечка с молоком, петли в плетке окончательно рассеяли все сомнения. Металлический звук, который слышала мисс Стонер, очевидно, был причинен поспешно захлопнутой дверцей шкапа за ужасной жилицей его. Решив все это про себя, вы знаете, что я сделал, чтобы проверить свои предположения. Услышав шипение змеи, что без сомнения и вы слышали, я сейчас же засветил огонь и напал на нее.