Поль-Луи Сулицер - Ориан, или Пятый цвет

— Ты должен объяснить.

Он показал пальцем на стену, не очень высокую, усеянную по верху осколками бутылок.

— Мы находимся у подножия стены, — иронично улыбаясь, сказал он ей. — Если пойдешь со мной, то мы вместе войдем в дом одного типа, наверняка замешанного в убийстве. Разумеется, он не ждет нас с раскрытыми объятиями. Скажу больше: мы войдем без его разрешения.

Ориан начала понимать.

— Кто он, этот Артюр?

Ладзано посмотрел ей в глаза, но ничего не ответил. Он знал, с каким барабанным боем производила она обыск у молодой бирманки. Он также знал, как она может без лишних процедур упечь кого-нибудь в тюрьму. Но Артюр — другое дело: он один из неприкасаемых Республики. Так что с ним ничего нельзя поделать, если не уличить неоспоримыми доказательствами. И доказательства эти — Ладзано узнал о них после плодотворной ночной беседы с Сюи — лежали по ту сторону стены, где-то в библиотеке.

— Я не могу тебе сказать, кто такой Артюр, — наконец ответил он. — Я не скрытничаю, но думаю об опасности. Скажи я тебе про него, может случиться, что завтра утром ты увидишь его у своей кровати, и он избавится от тебя, как от всех, кто оказывается у него на дороге.

— Этим ты хочешь сказать, что я тебе небезразлична, и хочешь удержать меня от необдуманных поступков? — сухо спросила Ориан.

— Совершенно верно, — с обезоруживающей искренностью ответил Ладзано.

— В таком случае я решилась. Но рано или поздно он сочтет необходимым избавиться и от меня, согласен?

— Скорее всего — рано.

Они проехали вдоль стены, Ладзано спрятал мотоцикл в кустах. Он сразу нашел проход, который приметил во время охоты на угодьях Артюра. Хозяин был неважным охотником, а отсюда — изобилие дичи на его землях. Охота была для него средством общения, случаем собрать свою рать. Они углубились в проход. Ладзано подал руку Ориан, и та больше не отпускала ее. Перед ними открылся красивый, величественный особняк.

— Ты уверен, что здесь никого нет, ни сторожа, ни собаки?

— Уверен на все сто.

Парадная дверь была заперта, окна первого этажа прикрыты ставнями. Ладзано не раз разжигал огонь в камине большой библиотеки и знал, как пройти в дом через деревянную пристройку. Из пристройки внутрь вел коридор, выходивший прямо в знаменитый зал с тысячами книг.

Противоречивые чувства раздирали Ориан. Огромное, почти перехватывающее дыхание удовольствие от того, что она находится рядом с мужчиной, заполнившим ее сердце. Чувство долга, заставляющее рассматривать ситуацию профессиональным глазом, вникать, пытаться установить, что за всем этим скрывается. Обычно обыски она производила по всей форме, с мандатом, при наличии поручения судебного учреждения, с бригадой вооруженных полицейских, способных в случае необходимости защитить ее. Здесь она не была уверена в своей безопасности. Обычно дотошная в выполнении мельчайших деталей при вступлении в дело третьих лиц, она сейчас была в короткой юбке, туфлях на высоких каблуках, постукивавших на каменных плитах, как на балу. Она подвергалась опасности, но не думала о ней, потому что держала за руку Ладзано. На секунду она представила обложки журналов с крупными заголовками — их нашли окровавленными в объятиях друг друга. Мрачная картина мелькнула и пропала. Они были живы, а впереди находилась комната с книгами.

Это был зал с очень высоким потолком, по углам располагались два больших камина, похожих на камины в доме на улице Помп. Две боковые стены были скрыты деревянными полками красного дерева, которые поднимались до потолочной лепнины. До последних полок можно было добраться с помощью медной лесенки, прикрепленной к небольшим металлическим поручням, установленным на середине и стеллажей.

— Если документы в доме, они спрятаны здесь, — заверил Ладзано.

— Откуда ты знаешь? Впрочем, твой Артюр мог вернуться, чабрать их или перевезти в Париж. Или уничтожить.

Ладзано отрицательно покачал головой и начал ощупывать пальцами корешки книг. Ориан вскоре обнаружила, что все эти книги, старинные или современные, любого формата и на всех языках, были посвящены трудам одного человека: Артюра Рембо.

— Теперь тебе понятно, почему его зовут Артюр?

Никогда она не видела такого. Какое-то неодолимое влечение. Наваждение.

— Он покупает и заставляет покупать все связанное с поэтом, что появляется на рынке. Недавно он разузнал о существовании рукописи «Сезон в аду». Предложил владельцу большие деньги, и, я думаю, тот не стал торговаться. Он был еще более ярым поклонником Рембо.