Поль-Луи Сулицер - Ориан, или Пятый цвет

Но после эффектного выступления депутата Жилля Бризара в Национальной ассамблее и вопреки отвлекающему маневру его противников, которые хотели скомпрометировать его с молодой бирманкой, связанной с одним из генералов хунты, участь АЭС, обещанных Рангуну, оказалась под угрозой. Марк Терренёв не удивился, что патрон на следующий день забрал у него досье без всяких объяснений. Он помнил об Орсони и захотел все выяснить. Терренёв знал, что патрон уехал на несколько дней в Марбеллу, и как ни в чем не бывало позвонил его секретарше, спросил, может ли он встретиться с месье Орсони. Ему было интересно, существует ли этот человек на самом деле. Каково же было его удивление, когда секретарша ответила, что месье Орсони тоже пребывает в Марбелле, но вернется в контору во вторник. Терренёв не верил своим ушам.

— В контору? — чуть не сорвавшимся голосом переспросил он.

— Да, — ответила секретарша, убежденная, что Терренёв был в курсе. — Номер его кабинета 1436. Находится он на пятьдесят втором этаже, рядом с генеральной дирекцией. Не хотите ли, чтобы я предупредила его о вашем желании встретиться?

— Спасибо, не стоит, — ответил Терренёв. — Я сам займусь этим. Только никаких намеков на мой запрос. Я не хотел бы беспокоить его.

— Можете не сомневаться, — заверила секретарша, обожавшая совать нос не в свои дела.

Терренёв положил трубку. Он буквально кипел гневом. Значит, руководитель «Франс-Атом» устроил Орсони на пятьдесят втором этаже, как раз над своим кабинетом. Их кабинеты соединяла винтовая лестница, которую патрон приказал прорубить когда-то, чтобы иметь прямой доступ в свой секретариат и кабинеты помощников.

— Ты сегодня мрачный, — отметила его жена, наблюдавшая, как Марк играет с восьмилетним сыном.

— Устал очень. Мы здорово повздорили с Жераром. Я даже не уверен, полетит ли он завтра на своем «боинге».

Терренёв старался делать хорошую мину, но на душе у него было тяжело. Не поговорить ли начистоту со своим коллегой Франсуа Марешалем, с которым с самого начала работал над техническими деталями бирманского проекта: Терренёв отвечал тогда за финансовую часть. Нет, не стоит. Ему были хорошо известны различные мрачные истории, когда ведущих переговоры находили с перерезанным горлом или утопленными только за то, что они оказывались свидетелями того, чего им не полагалось видеть или знать. В делах финансовых он был дерзок и смел, но в политике он не был бойцом. Для Марка не было на свете ничего дороже, чем его жена и дети, которым он обеспечил полный комфорт, о котором и не мечтал, будучи молодым студентом-степендиатом Политехнической школы. Он родился в скромной семье, он знал цену деньгам и непоколебимо верил, что свои-то он будет зарабатывать честным трудом. Из обрывков разговоров он узнал об обратной стороне дела, и эта тягостная реальность больно била по его совести. Он не знал, как на это реагировать. Решение он принял после просмотра вечерних теленовостей с эпизодами пожара в «Финансовой галерее». Имя Октава Орсони не было названо, но зато говорилось о обыске в квартире молодой бирманки.

Терренёв схватил экземпляр «Монд» на столе салона и поискал в выходных данных адрес и номер телефона редакции. Имя Эдгара Пенсона он знал давно. Еще в Сенегале, когда Марк был в составе делегации по техническому сотрудничеству, он с удовольствием читал статьи Пенсона об освоении реки. Журналиста он никогда не встречал, но представлял его себе честным малым, наверняка понимающим роль Франции в отмывании денег под видом помощи в бывших колониях.

Пенсон хладнокровно разоблачал в колонках «Монд» баранов от французской политики: от Шарля Паскуа до Ролана Дюма. Не забывал он и молодых волков, подсиживавших друг друга в непосредственной близости к нефтяным вышкам и мраморным дворцам местных диктаторов.

У Орсони, без сомнения, была своя партия в этом оркестре.

Терренёв попытался дозвониться в редакцию газеты. Журналисты работают и в праздничные дни. На коммутаторе ему дали номер Эдгара Пенсона, но его не оказалось на месте. Терренёв не стал оставлять сообщение на автоответчике. Он положил трубку и задумался. Потом сказал детям, что вынужден какое-то время побыть в своем кабинете, а последнюю партию в пинг-понг они сыграют позже. «Ближе к вечеру — обещаю».

'Ответственный работник «Франс-Атом» питал неприязнь к анонимкам. И все же посчитал нужным в данном случае проявить крайнюю осторожность. Надо было обладать некоторой отвагой, чтобы войти в контакт с репортером, дабы преподнести ему на блюде первое дело о коррупции, способное крупными заголовками сильно запятнать репутацию промышленников и даже политиков страны. Он сел за свой компьютер и начал составлять заметку для рубрики Эдгара Пенсона «Журналистское расследование». Представился он одним из руководителей группы «Франс-Атом», ведущим переговоры с Бирмой. Он считал, такое вступление одним из способов подписывания, так как репортеру не составит труда установить автора, если только он покопается в подшивках. Терренёву часто приходилось отвечать от имени своей группы на нападки в связи с нарушениями прав человека в этом регионе, чтобы отвести обвинения европейских парламентариев, утверждавших, что «Франс-Атом» помогал армии разгонять протестующих. Несколько минут он думал, не прикасаясь к клавишам, потом фразы полились сами. Короткое замечание, содержащее факты, и ничего, кроме фактов, выстроенных по порядку такими, какими они представлялись. «Подлежит проверке», — вставлял он местами, чтобы дать понять журналисту, что не располагает проверенными данными.