Поль-Луи Сулицер - Ориан, или Пятый цвет

— Нет, не думаю. Она сказала, что только кампания в прессе может нас спасти, И возможно, когда ее сбили, она должна была встретиться с журналистом, очень известным.

— Я знаю, — сказала Орлан, — я ее видела. К сожалению, документов при ней не оказалось.

— Все это из-за меня, — удрученно произнес Давид. — Не отдай я их ей, она была бы жива. В конце концов, плевать мне на всякие тайны. Главное — родители…

Ориан наклонилась к Давиду, взяла его руку.

— А теперь послушай меня… Отец гордился тобой, потому что знал — ты пойдешь до конца… Этим утром мы говорим о них. Если бы они нас видели, я уверена, что они были бы счастливы и успокоились. Я обещаю — кто-то дорого заплатит за их смерть. Все, что ты мне рассказал, очень пригодится для следствия. Я дам задание проверить в Либревиле факт исчезновения рентгеновских снимков из медицинского досье Александра. Что касается документов, украденных у Изабеллы, тут сложнее… Во всем прочитанном ты не запомнил ни одной фамилии, ни одной поразившей тебя детали?

Давид сдвинул брови.

— Мне кажется, что многие из перечисленных фамилий были итальянскими, они оканчивались на «и» или «о», но имена были французскими. Запомнилось одно, странное, кого-то звали Анж…

Из рассказанного Давидом Ориан сделала предварительный вывод — возможно, в Африке орудует корсиканская мафия, цель — неясна.

Юноша замолчал, будто иссяк, подавленный горем. Мать говорила ему, что в трудные моменты он всегда может рассчитывать на Ориан, доверять ей все. Поэтому-то он старался как можно быстрее выговориться.

— В нашем доме в Рангуне была твоя фотография, — продолжил он, немного успокоившись. Голос его звучал совсем по-другому, стал почти детским.

— Правда? — заинтересовалась Ориан.

— Да, вообще-то вы были сняты вчетвером, на фото вам лет по двадцать. Помнишь сад с озером и лебедями? Вы сидели за столом, перед вами стояли стаканы с соломинками. Отец, мама, какой-то мужчина и ты. Фотография черно-белая. Ты почти не изменилась.

— Надо же, — улыбнулась Ориан, — прошло уже пятнадцать лет… А что стало с этой фотографией?

Мальчик порылся в своем рюкзачке, раскрыл блокнот, и фото упало к ногам Ориан.

Она вздрогнула, узнав эту веселую сцену: четверо молодых людей, у которых вся жизнь впереди, «обессмертились» бродячим фотографом в городском саду Бордо. А Ориан и вправду не очень изменилась: по крайней мере строптивое выражение лица все то же. Она прекрасно помнила тот весенний день 1984 года.

Изабелла сияла, так как ждала Давида. Александр, будто витая в облаках, говорил только об Африке. Он планировал провести там следующим летом отпуск, а Изабелла отвечала ему: «Опомнись, с младенцем!» «Ну и что? — возражал он ей со своей обезоруживающей улыбкой. — Младенцев там полно. Мы проедем на Нигер к туарегам, будем пить козье молоко и чай с ментолом». Изабелла надулась было, но быстро сообразила, что он шутил. Она всегда верила ему. Пожениться они решили после рождения ребенка.

Что касается Ориан, то в то время она пребывала под чарами Пьер-Алена. А сейчас ее неприятно поразило его лицо, выплывшее из забвения. Просто он стал другим человеком, с которым Ориан встречалась иногда в залах судебных заседаний: она в качестве обвинителя, он — защитника финансовых акул. Лицо его сейчас отяжелело, на него словно легло клеймо коррупции, в которой она его подозревала. Но как же она тогда верила в него, как покорило ее это чистое лицо двадцатилетнего молодого человека, его прямой взгляд, мягкий голос, который мог стать непреклонным, стоило ему захотеть… Ему прочили большое будущее в адвокатуре. Состоятельные родители воспитывали его как маленького божка — у него не было ни брата, ни сестры — и привили ему чувство самоуверенности и исключительности. Однако в двадцать лет женщины вызывали в нем робость, он боялся их, поэтому у Ориан были все преимущества и она была спокойна за него и за себя.

В Лимузене все любили добряка месье Казанов, ее отца, унаследовавшего адвокатскую контору от своего родителя. Любили и уважали за красноречие и скромные гонорары. Мать приохотила маленькую Ориан к романам Пруста. Ориан росла как нежный, но жизнестойкий цветочек, любящий тень, но страстно тянущийся к свету. И свет появился в образе Пьер-Алена.

Ориан вернула фотографию юноше и резко встала. Слишком много нежданных волнений вызвал в ней этот кусочек картона. Она предложила Давиду позавтракать на кухне.

— Хозяйничай тут, ты все найдешь на столе.