Грегори Макдональд - Ещё Флетч?

– Он говорил вам, что собирается встретить нас в аэропорту?

– Но почему вы не обратились в полицию в последующие дни? Разумеется, вам пришлось бы выступить свидетелем обвинения, прокуратура, наверное, захотела бы задержать вас в Кении, а вам не терпится вернуться в Штаты, к привычной жизни, но мне представляется, что вы нашли бы взаимоприемлемое решение.

Флетч откашлялся.

– Ставки слишком велики.

– Вы – игрок?

– Некоторые полагают, что вся жизнь – игра.

– А что стоит на кону?

– Мой отец.

– О, я вижу. Кажется, я начинаю вас понимать.

– Я говорю об обмене, Карр.

Глаза Карра сузились.

– Старший Флетчер за убийцу?

– Карр, я только и делал, что слушал вас. У репортера это основное занятие – слушать. Я нахожусь в стране, в которой, как бы вы ее ни любили, туриста сажают в тюрьму, штрафуют и высылают вон из-за порванного банкнота, водителя, работающего в государственном учреждении, приговаривают к восемнадцати месяцам заключения за парковку служебного автомобиля около бара, а адвоката-индуса – к семи годам за обнаруженные в его кармане тринадцать американских долларов. Мой отец затеял драку в баре и, возможно, врезал в челюсть копу. На сколько это потянет по кенийским законам?

– Я вижу, вы хотите заключить с полицией сделку?

– Если до этого дойдет, я думаю, что такая сделка возможна. Ни одна полиция мира не откажется получить свидетельские показания очевидца убийства, закрыв за это глаза на паршивую драку.

– А может, вам хочется выступить в роли Гамлета?

– Я вижу призрак моего отца, и этим все сказано.

– Вы даже не знаете этого человека, – после долгой паузы заметил Карр.

– Он – мой отец.

– И для вас это что-то значит?

– Пока я не могу сказать, что именно.

– Он сбежал от вас и вашей матери. Он не хотел знаться с вами все эти годы. Несколько дней тому назад, в тюрьме, он отказал вам во встрече.

– Я сумасшедший?

– Не знаю.

– Он также сделал все, чтобы мы с Барбарой прилетели сюда, повидались с ним, провели вместе какое-то время, узнали друг друга. То есть какое-то чувство он ко мне испытывал. Пусть всего лишь и любопытство.

– Тут возникает нравственная проблема.

– Неужели? Откуда мне знать, какие нравственные проблемы существуют в полноценной семье между отцом и сыном? Меня этому не учили.

– Я вижу.

– Но я знаю наверняка, что не хочу, чтобы человек, доводящийся мне отцом, провел месяцы, а то и годы в африканской тюрьме лишь потому, что не сдержался и вмазал кому-то в челюсть.

– Вообще-то я имел в виду другое. Вы можете опознать убийцу, человека, который убил себе подобного и до сих пор остается на свободе.

– Вы намекаете, что он может убить вновь?

– Совершенно верно. Неужели вы не чувствуете себя обязанным помочь в изоляции этого человека?

Флетч покачал головой.

– Нет. То было импульсивное убийство, совершенное в состоянии аффекта. Я тому свидетель.

– Полиция в этом не уверена, – возразил Карр. – Пока мы были в Найроби я позвонил в одно место...

– Дэну Дьюису?

– Так точно.

Флетч хмыкнул.

– Полицейский осведомитель.

– Совершенно верно. Полиция информирует его обо всем. Ввоз в Кению твердой валюты не карается законом. Наоборот, поощряется. А вот сокрытие валюты на таможне – незаконно. И Луис Рамон, а он, между прочим, прилетел на одном с вами самолете, совершил преступление, пронеся в мужской туалет немецкие марки, не предъявив их на таможне.

– И что из этого следует?

– Все просто. Теперь кенийская полиция разыскивает местного валютчика, которому потребовалась столь значительная сумма.

– И напрасно. Им нужен человек, убивший этого Луиса Рамона, так?

– Так.

– Валютчик не имеет к убийству ни малейшего отношения. Убийца не знал о денежном поясе Луиса Рамона. Не станете же вы утверждать, что убивший ради денег поленится нагнуться и снять с убитого пояс с немецкими марками на сумму в сто тысяч долларов?

– Дэн полагает, что это интересная мысль.

– А Дэн не полюбопытствовал, чем вызван ваш звонок?

– Простите?

– Карр, позвонив Дэну, вы показали, что вам небезразлично полицейское расследование, никоим образом с вами не связанное. Не опасаетесь ли вы, что у него, а следовательно, и у полиции, могут возникнуть подозрения?

– О, я вижу. В Найроби нас не так уж много, и мы обожаем сплетничать.

– Ой ли? И сколько еще людей звонили Дэну Дьюису, дабы получить информацию по этому делу?

– Я его не спросил. А он ничего не сказал.