Чарлз Тодд: Красная дверь

— Никаких предположений, старина. Кроме того, что она была слишком тихой в этот уик-энд.

Питер поежился под взглядом Уолтера.

— Мы говорили об усыновлении ребенка. Она за. Это сложно.

Уолтер отвел взгляд:

— Я не хотел вмешиваться.

Питер переменил тему:

— Гарри не терпится в школу? Он мало говорит об этом.

— Думаю, что да. Он знает, что его мать против. Ради нее он не настаивает на этом.

— Дженни чудесная мать. Эдвин говорил это на днях. — Питер заколебался. — Гарри только семь. Не понимаю, почему вы не можете подождать год.

Уолтер повернулся к нему, внезапно рассердившись. При свете голубого фонарика над головой выражение его лица было почти злобным.

— Этого хотел отец. Гарри единственный наследник — это решено со дня его рождения. Ты знаешь это не хуже меня.

Питер мягко произнес:

— Отец умер шесть лет назад. Почему мы все еще у него под каблуком? — Уолтер не ответил, и он продолжал: — Он сделал все неправильно. Старший сын наследует землю — это Эдвин, а он не фермер. Следующий сын идет в армию — это я, и я ненавидел ее. Младший сын идет в церковь — это ты. И ты едва выдержал год. Думаю, ты обнаружил, что не создан для обращения дикарей-язычников.

Это было слишком близко к истине. Только сегодня утром Уолтер получил письмо из миссионерского общества Элкока, желающего знать, когда он будет готов вернуться к делам. Это — и беспокойство Гарри — преследовало его весь день.

Дженни окликнула их из дома, избавив Уолтера от необходимости отвечать брату.

— Да, идем, — отозвался он и повернулся к Питеру: — Я только погашу свечи. Почему ты не идешь спать? Тебе не станет легче, пока ты не ляжешь.

Питер потянулся к трости и встал. Уолтер поймал один из стульев, который он едва не опрокинул. Питер выругался на собственную неуклюжесть. Тяжело опираясь на трость, он направился по лужайке к дому. На полпути он повернулся и сказал брату:

— Завтра все будет выглядеть лучше.

Уолтер кивнул, затем принялся гасить свечи на столах. Дойдя до последней, замер.

До чего же плохо, что жизнь нельзя погасить так же легко, как свечное пламя.

Мог ли человек желать себе смерти? Он неоднократно видел это в Западной Африке, но по-настоящему никогда этому не верил.

Теперь ему хотелось, чтобы это было возможно.

Его сестра Летиция назвала бы это чепухой. В конце концов, Уолтер не страдал так, как его братья. Не испытывал физической боли.

Но он не мог вынести незнания, что делать с тем, что преследовало его.

Лондон, конец мая 1920 года

Прежде чем уйти следующим утром давать показания по судебному делу в Шеффилде, Иен Ратлидж повел свою сестру Франс пообедать в новом популярном ресторане. Там случайно они встретили друзей, которые пригласили их присоединиться к компании. Ратлидж постарался, чтобы его стул находился во главе большого стола. Его клаустрофобия после того, как он был похоронен заживо от взрыва бомбы в 1916 году, так и не исчезла. Даже спустя четыре года Ратлидж не выносил пребывания в переполненной комнате или поезде, а такое обычное явление, как стул в углу, даже в обществе хороших друзей, повергало его в дрожь. Франс, не осведомленная об иррациональных страхах своего брата, уже флиртовала с кузеном Мэриэнн Браунинг — привлекательным молодым человеком по имени Джеффри Блейк. Она встречала его раньше, и, когда они обсуждали события и старых друзей, Ратлидж услышал, как кто-то упомянул Мередит Ченнинг. Он сам заходил к миссис Ченнинг десять дней назад поблагодарить ее за любезность и узнал, что она отсутствует.

— Думаю, она в Уэльсе, — сказал Блейк.

— В Уэльсе? — удивленно осведомилась Барбара Уэстин. — Я думала, она уехала в Норфолк.

— В Норфолк? — переспросил кто-то на другом конце стола.

— По-моему, я не видела ее две недели или больше, — сказала Франс.

— Разве она не посещает своего зятя в это время года? — спросила Эллен Тайлер.

— Зятя? — повторил Ратлидж.

— Да, он, кажется, живет на севере, — ответила Эллен. — Вернулся в Инвернесс в конце войны. Очевидно, он достаточно оправился для путешествия.

— Травма спины, — вмешался Элфред Уэстин. — Его корабль подорвался, и он пробыл два дня в спасательной шлюпке, прежде чем их подобрали. Храбрый и упорный человек. Пролежал семь месяцев в госпитале. Но я слышал, он уже ходит, хотя и с тростями. Он был здесь весной на мемориальном концерте.

Ратлидж вспомнил, как ранней весной он увидел Мередит Ченнинг, пытающуюся поймать такси, когда разразилась гроза, и предложил подвезти ее. Она говорила что-то о концерте в церкви Святого Мартина в полях.