Буало-Нарсежак - Контракт на убийство

— Вот это меня больше всего интересует! — прерывает ее Г.

— Ну что ж! — откликается Патрисия. — С согласия Луи я стала любовницей Ланглуа… A потом оставалось лишь тянуть из него деньги под угрозой. Бедняга был просто болен: приезжал в Париж и требовал девочек. Я, конечно, ублажала его как могла. Потом настал момент, когда кредиты его оказались исчерпаны… Ну, а мы тут как тут. Луи приберет к рукам цементный завод, как прибрал к рукам лесопильню в Морбиане и консервный завод в Финистере.

— Объясни!

Патрисия гасит окурок и берет новую сигарету.

— Только в память о прошлом я рассказываю тебе все это, — шепчет она. — Знаешь, ты не так уж изменился! Ах, если бы я могла заподозрить, что ты работаешь на Луи! Но многие вещи он хранит про себя. У него — свои служащие. У меня — свои. Это наша доля независимости.

— А все-таки? Что там с цементным заводом?

— Почему тебе непременно надо это знать?

— Потому что именно я убил Ланглуа! Мне неизвестно, что вы там затеваете, но имею же я право быть в курсе!

— Это дело, — задумчиво произносит она, — возможно, далеко не лучшее из того, что мы провернули.

— Почему?

— Потому что оно связано с политикой, а мне это не нравится! Если бы Луи послушал меня, ему не пришлось бы убирать Ланглуа… Кстати, он поручил это тебе, а мне ничего не сказал! Должна тебе кое в чем признаться, малыш Жорж. С тех пор как Луи ввязался в политику — а политика и терроризм всегда заодно, — он, кажется, начал терять голову и меня с толку сбивает. Я дам тебе один совет: сматывай удочки! Брось все.

— Если бы я мог!

— А в чем дело? Разве у тебя нет какого-нибудь угла, где бы он не смог тебя достать?

— Есть. Но ты забываешь главное: у меня документы Ланглуа, и я таскаюсь с этим типом, о котором трезвонила вся пресса.

Он поглаживает Ромула; тот, умирая от скуки, зевает, широко разинув пасть.

— А что, бумаги действительно компрометирующие?

— Думаю, да. Ну, прежде всего — ты сейчас подскочишь, — есть твое письмо.

— Не может быть!

— Да, да, я не шучу. Прощальное письмо в несколько строчек.

Патрисия прислоняется к стене, испачкав ее потом. А Г тем временем продолжает:

— Насколько я понял, ты была его любовницей…

— Ах, прошу тебя! Оставим этот насмешливый тон. Да, я была его любовницей, но давно! А как, по-твоему, их заманивают!.. Мне всегда было его немного жаль.

— Ты говорила ему, что собираешься уезжать. Это верно?

— Хотела мило порвать без лишнего шума…

Г слегка наклоняется, чтобы лучше видеть это непроницаемое под маской макияжа лицо.

— Да будет тебе, — говорит он с недоброй улыбкой. — Ты знала, что кто-то должен прийти и убрать его!

— Нет! Клянусь, не знала.

— Но догадывалась! А это одно и то же. Знаешь, в настоящий момент нам с тобой решительно нечего скрывать друг от друга. К счастью, этот невинный бедняжка ничего не понимает, иначе с воем убежал бы прочь! Да, я убиваю, только без всякого кривлянья, а тебе еще требуется утешать, ласкать — словом, играть красивую роль.

— Хватит! — кричит Патрисия. — Вот увидите, все шишки достанутся мне.

Насторожившись, Ромул подходит и обнюхивает толстую тетку, которая цепляется за кровать, чтобы встать на ноги. Поправив блузку, Патрисия идет за табуретом в ванную комнату.

— До чего же скверно! — ворчит она. — Хочешь еще виски?

Она звонит дежурному. Повелительный тон Патрисии вызывает раздражение, так и хочется послать ее куда подальше, однако, опомнившись, она добродушно соглашается:

— Конечно, я кое о чем догадывалась, потому что ему уже нечем было платить. И предпочла отойти в сторону…

— На цыпочках? — договаривает за нее Г.

— Возможно, ты скоро пожалеешь о своих гнусностях! — беззлобно замечает она. — Ну? Что там было еще?

— Выписки из счетов «Индосуэца».

— Дальше?

— Черновики. Письмо некоему Полю, в котором Ланглуа высказывает намерение покончить с собой. Он упоминает о каком-то Бернеде, служившем будто бы посредником в тайных сделках с испанцами…

— Я этого боялась!

— Продолжать? — спрашивает Г.

— Давай… Давай… Только поскорее.

— Так вот, он разоблачает мсье Луи, на которого у него заведено досье.

— И где же это досье?

— У него не хватило времени подготовить его.

— Считай, повезло! — обрадовалась она. — Я предупреждала Луи. Шантаж — дело беспроигрышное. Зато политическая возня — сплошное дерьмо.

Г живет один и, видимо, потому не имеет привычки ругаться, разве что иногда. Нет, он ничуть не шокирован. Но чувствует себя неловко.