Луи Бодуэн - На гонках в Ле-Мане

Первое, что он увидел, придя в себя, было взвол­нованное лицо комиссара, склонившегося над ним.

— Ты меня слышишь? — спросил Ронжье, не заме­тив от волнения, что обращается к Сен-Жюсту на «ты»...

Пьер слегка наклонил голову.

— Четверть часа ты был без сознания. Мы осмот­рели руки, ноги — как будто ничего не сломано. Голо­ва тоже цела. Скоро придет «скорая помощь». Тебе больно?

Ронжье говорил необычайно мягким тоном. Пьер попытался улыбнуться и прошептал:

— Настоящий нокаут! Но думаю, что ничего серьезного.

Лицо комиссара прояснилось:

— Тем лучше, малыш, тем лучше! Ты нас здорово напугал!

Постепенно память возвращалась к Сен-Жюсту. Он попытался встать с помощью полицейского. И должен был вновь сесть, но зато стало ясно, что позвоночник не поврежден. Он спросил:

— Как Ней?

Ронжье повернул голову н подбородком указал на противоположную сторону дороги. Около яблони ко­лесами вверх лежала «БМВ». Комиссар объяснил Сен-Жюсту:

— Мы приехали две минуты спустя. Фермер, кото­рый живет напротив, все нам рассказал. Ты выстрелил и упал. Машину Нея сильно занесло, она съехала с до­роги и перевернулась. Ней погиб.

— Ох! — вздохнул в отчаянии Сен-Жюст.

Он провел рукой по лбу: голова начинала опять болеть. Приехала «скорая помощь». Ронжье постарал­ся утешить Пьера:

— Не переживай. Без тебя мы бы не догнали Нея. Теперь банда уничтожена. Это главное.

Пролежав один день в больнице, Сен-Жюст отпра­вился на отдых в Менкур. Здесь его навестили Фаби­ен, Риотт и Кандидо. Даже Гонин соизволил приехать, чтобы поздравить его.

На уикэнд приехал из Парижа Эстев. Пьер лежал в шезлонге под вишней и читал газеты. Эстев подошел к племяннику и уселся у шезлонга на траве. Он похло­пал Пьера по руке, едва заметно улыбнулся и сказал:

— Сегодня мы пригласили на ужин много гостей.— Он вздохнул. — В июне всегда наплыв. Не передох­нешь.

Пьер отложил газету и посмотрел на дядю, ожидая продолжения. Он был уверен, что Эстев собирается ему сообщить нечто важное.

— С этими гостями ужин наверняка затянется. Все поздно лягут спать. А мне надо серьезно поговорить с тобой.

Он сорвал несколько травинок, понюхал их и про­должил:

— Я виделся с Ронжье. Он мне дал прочесть испо­ведь Франка. Мы оба согласились, что не следует упо­минать о ней в газете.

Пьер покинул шезлонг и растянулся в траве рядом с дядей.

— Одно из двух: или эта история с «Президент­ством» выдумка, в чем я убежден, или эта организация действительно существует. В этом случае мне не хоте­лось бы, чтобы она обо всем узнала, а ты стал ми­шенью для убийц. Ты согласен?

Говоря таким образом, Эстев хотел, чтобы Пьер понял, как он дорог ему. Сен-Жюста насмешило, что дядя в такой завуалированной форме высказывает свои мысли.

— Ты хочешь сказать, что тебе совсем не хочется видеть, как умирает твой племянник?

— Если хочешь, да, — согласился Эстев.

Теперь он растянулся в шезлонге.

— Даже если это «Президентство» существует, у тебя нет никакой возможности противостоять ему. Знаю, что ты мне станешь говорить о власти денег, о несправедливости и всем прочем. Но я уже перешагнул пятый десяток и забыл время бесполезных гневных споров.

Пьер кивнул. Он подумал: «Мне двадцать пять лет, и я верю, что справедливый гнев не всегда бесполезен». Но этот вывод он оставил при себе. Ему не хотелось огорчать Эстева, и он взял шутливый тон:

— Не понимаю, почему ты волнуешься. Со смертью Нея последний след исчез в песках неизвестности. «Президентство» для меня теперь что-то вроде Атлан­тиды или Лохнесского чудовища. Невероятный сон и ничего более.

Эстев не ответил. Закрыв глаза, он лежал в шез­лонге под вишней. Недовольная гримаса появилась на его лице. Он хорошо знал Сен-Жюста. И его слова не успокоили Эстева.

«Жюст» в переводе с французкого языка означает «справедливый», а «жюстис» — справедливость. На этом осно­вана игра слов, о которой говорит Эстев.

Управления служб находятся на названных улицах.

Белот — карточная игра.