Луи Бодуэн - На гонках в Ле-Мане

Гримбер согласился:

— Отличная идея.

Он повернулся к Риотту. Тот понял без слов:

— Я отвезу вас.

— Нет ничего лучше для здоровья, чем хороший душ!

Так говорил Фабиен Сен-Жюсту. Детектив дейст­вительно был в прекрасной форме.

— Надо сказать, — добавил он, — что я позволил себе пару часиков поспать. Это тоже пошло мне на пользу.

Сен-Жюст признал, что душ может взбодрить и его. Уходя, Фабиен сунул ему свою бритву и крем для бритья:

— Воспользуйся случаем и сбрей свои ужасные усы. Тебе не нужно больше маскироваться... Враг обра­щен в бегство.

Пьер провел пальцем по щетине, украшающей его верхнюю губу.

— Буду рад от них избавиться, — сказал он, а за­тем добавил:—Ты отвезешь меня потом в больницу. Не следует забывать о бедном Кандидо.

— У Кандидо сильная контузия плеча, а не пере­лом ключицы. Так что в больницу ехать не надо. В полдень он вернется на трассу вместе с Левисом. Мне сказал об этом Ронжье.

В гонке по-прежнему лидировала «Игл». Левис на­конец сменил Стоуна. Если ничего не случится, она по­бедит.

В комнате Фабиена появился Гримбер. Он был у Ричардсона и рассказал ему о готовившемся преступ­лении.

— Это произвело на него впечатление? — поинтере­совался Сен-Жюст.

— Он не выглядел удивленным, ответил Грим­бер. — Ричардсон очень хитер и высказался неопреде­ленно: «Мои успехи вызывают зависть; возможно, кто-то хотел мне навредить. Может быть, также первая крупная победа турбинного мотора — если мы все-таки победим — нанесет удар по производству поршневых моторов, и поэтому наш успех был для многих нежела­телен».

Гримбер достал из кармана три конверта:

— Ричардсон поручил мне поблагодарить вас троих от его имени...— он указал на Пьера, Фабиена и Кан­дидо.— И вручить вам три чека на тысячу долларов каждый.

Не давая им времени опомниться, он сказал в за­ключение, взглянув на часы:

— Через полчаса я уезжаю в Париж. Статью на­пишу в поезде.

Сначала Сен-Жюст хотел отказаться от награды, но, видя радость Кандидо, сдержался.

Прошло два дня после победы «Игл» на двадцатичетырехчасовых гонках в Ле-Мане. Статья Гримбера, появившаяся в понедельник утром, произвела сенса­цию, и Ричардсону пришлось устроить импровизиро­ванную пресс-конференцию в отеле «Ритц», где он ос­тановился. На вопросы журналистов он отвечал так же уклончиво и неопределенно, как и Гримберу. Но на таких пресс-конференциях всегда находится какой-ни­будь хитрец, который задает коварный вопрос. Так, у Ричардсона спросили:

— А что, если вы сами организовали все это пре­ступление, чтобы создать рекламу своей продукции?

Вопрос не застал миллиардера врасплох. Он отве­тил с улыбкой:

— Если бы я сам придумывал сценарий, это не стоило бы жизни двум людям. И уж, наверное, я б не стал рисковать жизнью трех моих гонщиков и уничто­жать два автомобиля... если, конечно, я не сумасшед­ший.

Гримбер, рассказывая о пресс-конференции Сен-Жюсту, заметил:

— Этот человек очень силен.

И Пьер не мог с этим не согласиться.

Тем временем Франк и Марко были неуловимы; они не появлялись ни у себя, ни в тех местах, которые обычно посещали. Все газеты поместили их фотогра­фии, но... тщетно.

Фабиен, со своей стороны, активизировал поиски. Что касается Сен-Жюста, он, казалось, отошел от дела. Пьер заключил с Гонином мир, и создавалось впечатле­ние, что, кроме успеха рубрики, его ничто не интере­сует.

Эстев выразил ему свое удовлетворение:

— Я рад, что ты перестал играть в детектива. Ты хорошо вел дело в Ле-Мане. Это был великолепный материал для газеты. Но признайся, что вся эта исто­рия далеко увела тебя от дела «защиты вдов и сирот».

— Допустим. Но следует признать, что, разобла­чив преступление, мы помогли восторжествовать правде и победить достойному.

Эстев улыбнулся. Он знал, что племянника труд­но переспорить, и предпочел сменить тему.

— Гонин сказал, что ты хотел бы взять на работу молодого португальца, который оказал тебе помощь.

— Это дало бы ему возможность зарабатывать на жизнь и учиться. Он умный и хороший парень. Мне хотелось бы ему помочь.

Эстев снова улыбнулся:

— Узнаю твое великодушие. Я, со своей стороны, сделаю все, чтобы облегчить твою задачу.

Теперь заулыбался Сен-Жюст. Видя, что у Эстева хорошее настроение, он спросил:

— А как насчет его службы в газете? Нет возра­жений?

— Нет. А теперь не мешай мне работать!

Если Эстев и Гонин думали, что Сен-Жюст умерил свой пыл, то они ошибались. Просто после зрелых раз­мышлений Пьер изменил тактику. «Буду как тростин­ка, — сказал он себе. — Согнусь, но не сломаюсь».