Морис Леблан: Эдит Лебединая Шея

— Вот именно, именно. Уже теплее, шеф. Совершенно очевидно, что гобелены не мог украсть вор, тайком проникший в особняк, это мог только некто, оставшийся в доме. Не менее очевидно, что, проверив список гостей и проведя расследование по каждому из них, можно было бы…

— Ну, ну?

— Однако тут, шеф, есть одно «но». Дело в том, что детективы держали список приглашенных, когда гости приходили и когда расходились. Шестьдесят три человека вошли в дом, шестьдесят три вышли. Таким образом…

— Значит, кто-то из слуг?

— Нет.

— Детективы?

— Нет.

— И все равно, все равно, — уже с некоторым раздражением произнес шеф, — кража была совершена из дома…

— Это неоспоримо, — согласился главный инспектор, горячность которого, казалось, все росла и росла. — Тут никаких сомнений нет. Все мои поиски приводили к такому выводу. И постепенно моя убежденность в этом настолько упрочилась, что однажды я сформулировал такую вот ошеломляющую аксиому: «Теоретически и в действительности кража могла быть совершена только при помощи сообщника, проживающего в особняке. Но такого сообщника не было».

— Абсурд, — согласился г-н Дюдуи.

— Абсурд, вы правы, — согласился Ганимар. — И однако же, когда я произнес эту абсурдную фразу, мне открылась истина.

— Ну?

— Она была еще очень темной, неполной, но вполне достаточной. Эта путеводная нить должна была довести меня до цели. Вы понимаете, шеф?

Г-н Дюдуи молчал. Видимо, в нем свершалось то же чудо, что и несколько дней назад в Ганимаре. Он пробормотал:

— Если это не кто-то из гостей, слуг, детективов, то остается только…

— Да, шеф, остается только…

Г-н Дюдуи вздрогнул, как от удара, и дрожащим голосом произнес:

— Нет, послушайте, это невозможно.

— Почему?

— Давайте рассуждать…

— Давайте, шеф.

— Как! Неужели?

— Давайте, давайте, шеф.

— Невозможно! Что вы! Спармиенту сообщник Люпена?

— Отлично, — усмехнулся Ганимар. — Это все объясняет. Ночью, когда трое детективов бодрствовали внизу или, верней, задремали, так как полковник подпоил их шампанским, вполне возможно, не вполне чистым, этот же самый полковник снял гобелены и передал их кому-то из окна своей спальни, каковая расположена на третьем этаже и выходит на улицу, за которой наблюдение невозможно, потому что окна замурованы.

— Невероятно! — после недолгого раздумья пожал плечами г-н Дюдуи.

— Ну почему же?

— Почему? Да потому, что, если бы полковник был сообщником Арсена Люпена, он после кражи не покончил бы с собой.

— А кто вам сказал, что он покончил с собой?

— Ну как же! Ведь его труп нашли.

— Я вам уже говорил, что у Люпена трупов не бывает.

— Тем не менее этот факт. И госпожа Спармиенту опознала его.

— Я ждал от вас этого, шеф. Этот аргумент и мне не давал покоя. Представляете, вместо одного у меня вдруг оказалось трое: Арсен Люпен, вор; его сообщник полковник Спармиенту; некий мертвец. Господи боже, да зачем же так много! Но не сбрасывайте их со счетов.

Ганимар развязал пачку газет и протянул одну из них г-ну Дюдуи.

— Помните, шеф, когда вы в прошлый раз приходили сюда, я просматривал газеты. Я искал, не случилось ли в то время какого-нибудь происшествия, которое могло быть связано с этой историей и подтвердило бы мои предположения. Прочтите-ка эту заметку.

Г-н Дюдуи взял газету и громко прочел:

— «Наш корреспондент сообщает о странном происшествии в Лилле. Вчера утром обнаружилось, что из городского морга пропал труп неизвестного, бросившегося под колеса парового трамвая. Все теряются в догадках относительно причин этого исчезновения».

Г-н Дюдуи некоторое время переваривал это известие, потом спросил:

— Значит, вы полагаете?..

— Я отправился в Лилль, шеф, — отвечал Ганимар. — Расследование, которое я там провел, не оставляет ни малейших сомнений. Труп был похищен в ночь, когда полковник Спармиенту устроил новоселье. Его перевезли в автомобиле прямиком в Виль-д'Авре, где автомобиль ждал до вечера у железнодорожной линии.

— У туннеля, если быть точным, — заметил г-н Дюдуи.

— Неподалеку.

— Таким образом, обнаружен был тот самый исчезнувший труп, переодетый в платье полковника Спармиенту?

— Правильно, шеф.

— И получается, полковник Спармиенту жив?

— Живехонек, шеф.

— Но тогда к чему все эти сложности? Зачем нужно было сперва красть один-единственный гобелен, потом находить его, потом похищать все двенадцать? Зачем новоселье, переполох и вообще? Нет, Ганимар, ваша версия рассыпается.