Анна Грин - Кто убийца?

Только после этого я подумал о себе самом и о том, что выстрел могли услышать в доме. Я бросил револьвер рядом с креслом мистера Левенворта и решил, в случае если кто-нибудь войдет в эту минуту, сказать, что он только что покончил с собой. Но мне не пришлось совершить подобной глупости, поскольку ни одна душа в доме шума не слышала. Никто не появлялся, и я имел возможность подумать, каким образом отвести от себя подозрения.

Я осмотрел рану на голове убитого и понял, что его смерть никак нельзя объяснить самоубийством или случайным выстрелом какого-нибудь грабителя; у каждого рассудительного человека не могло возникнуть ни малейшего сомнения в том, что смерть произошла от выстрела, совершенного преднамеренно. Единственное, что мне оставалось, это как можно тщательнее скрыть следы преступления и сделать это убийство по возможности более загадочным. Я взял револьвер и отнес его обратно в спальню, там я хотел его вычистить, но не нашел ничего, что могло бы послужить мне для этой цели. Тогда я вспомнил, что видел какой-то платок, валявшийся у ног убитого. Платок этот принадлежал мисс Элеоноре, но я обратил на это внимание только тогда, когда уже вычистил дуло. Я так был смущен этим обстоятельством, что забыл протереть барабан и думал только о том, куда бы подальше спрятать это вещественное доказательство. Но я решительно не знал, куда его деть, пока, наконец, мне не пришло в голову засунуть его поглубже в кресло, откуда я намеревался вынуть его на следующий день, чтобы сжечь у себя в комнате.

Покончив с этим, я снова зарядил револьвер, положил на место и собрался уже уходить, но в эту минуту на меня напал страх — чувство, которое знакомо, вероятно, всем совершившим какой-нибудь серьезный проступок. Выйдя из библиотеки, я запер за собой дверь на ключ, чего, конечно, никогда бы не сделал, если бы в эту минуту был в состоянии здраво рассуждать. Только когда я уже очутился на самой верхней площадке лестницы, то сообразил какой промах допустил. Но теперь было уже слишком поздно что-либо предпринимать, поскольку передо мной возникла Джен со свечой в руке; на лице ее отразилось удивление, когда она увидела меня так неожиданно.

„Боже мой, — воскликнула она совсем тихо, — где вы были? У вас такой вид, будто вы видели привидение!“ — И девушка подозрительно покосилась на ключ, который я все еще держал в руке.

Я испытывал в этот момент такое ощущение, будто кто-то мертвой хваткой вцепился мне в горло. Я сунул ключ в карман и подошел к ней.

„Я расскажу, что видел, если вы пойдете со мной вниз, — прошептал я, — иначе мы можем разбудить обеих барышень, если будем разговаривать здесь, перед дверьми в их комнаты“.

Я схватил горничную за руку и потащил за собой. Не могу сказать, что руководило тогда мной, — могу лишь предположить, что действовал я совершенно инстинктивно. Но когда я увидел выражение ее лица и заметил, что она с любопытством смотрит на меня, я приободрился и вспомнил, что всегда имел какое-то странное влияние на Джен, которая во всем слушалась меня беспрекословно. Этим влиянием я и решил воспользоваться.

Я повел ее вниз, в гостиную, и там рассказал, стараясь по возможности постепенно ее к этому подготовить, что именно случилось с мистером Левенвортом. Она, конечно, страшно испугалась, но не вскрикнула — для этого она была слишком напугана. Я сказал, что не знаю, кто именно убийца, но если узнают, что она видела меня на лестнице с ключом от библиотеки в руках, то подозрение в этом убийстве может пасть на меня.

„Но я ведь этого никому не скажу, — прошептала Джен, дрожа от страха и волнения, — даю слово, что я никому ничего не расскажу“.

Но я объяснил, что нельзя будет молчать, если ее станут допрашивать на следствии, и самое лучшее, что она может сделать в этой ситуации, это на время покинуть не только дом, но даже и Нью-Йорк, пока все не войдет опять в обычную колею. Сначала девушка не соглашалась, как я ни убеждал ее, что следует бежать немедля, даже не захватив с собой вещей. Только когда я дал обещание впоследствии жениться на ней, она уступила моей просьбе.

„Я могу укрыться у миссис Бельден на курорте Р., — предложила Джен, — наверно, она не откажется приютить меня на время, особенно если скажу, что меня прислала мисс Мэри… Но ведь сегодня ночью я уже никак не смогу туда попасть“.

Я стал доказывать, что она без всяких затруднений может оказаться там сегодня же ночью: последний поезд туда отходил в полночь, до его отправления оставалось ровно полчаса, а дойти до вокзала она могла за четверть часа. На ее заявление об отсутствии денег я поспешил вручить ей нужную сумму и объяснил подробно, какой дорогой быстрее всего пройти к вокзалу. Горничная все еще колебалась, но наконец мне удалось уговорить ее, и мы вместе спустились с лестницы.